Ной Буачидзе - [15]
— У нас родство духовное. Я ввел его в первый социал-демократический кружок Никакой он не был тогда товарищ Ной Просто крестьянский мальчик Самуил Буачидзе, милый и очень бедный Но доложу вам, Владимир Ильич, с большим характером!
Миха, все более увлекаясь, рассказывал Ильичу о Буачидзе. Наконец воскликнул:
— Теперь вы решайте, Владимир Ильич!
Ленин, прищурив глаз, внимательно рассматривал вершину горы, белевшую громадной снежной шапкой. Чуть погодя, по привычке потирая руки, попросил:
— Известите товарища Ноя, можно экспрессом, авось наша касса выдержит, ему следует остаться в Софии. Действовать он должен архиэнергично, архиделовито. Надо всячески уширять работу. Центральному Комитету до зарезу нужен на Балканах умный и верный человек. Это архиважный для нас район. Болгария, Сербия, Румыния, Греция! Обстановка к тому же предельно сложная и путаная. Ей-же-ей!
Первым знакомым Буачидзе в Софии был Тодор Данаилов, незадолго до того избранный секретарем городского комитета партии тесняков[11]. Тодор привел Ноя на улицу Веслец, к рабочему военного арсенала Ефтиму Бончеву.
За три месяца до приезда Буачидзе на заседании Софийского комитета партии решено было подыскать квартиру, по возможности вблизи Народного дома, чтобы она служила надежным прибежищем для товарищей из-за границы. Самым подходящим показался небольшой двухэтажный дом под черепичной крышей, со стенами, увитыми виноградом, на тихой и на редкость зеленой даже для Софии улице Веслец, 63. Владелец дома слыл добросовестным и честным человеком. В партии он официально не состоял, но был давнишним членом союза металлистов и много лет поддерживал близкие связи с тесняками.
Теперь, придя к Бончеву, вместе с порядком смущенным Ноем (денег у него не было ни гроша, и он стеснялся пользоваться гостеприимством совсем чужих людей, с которыми даже не мог толком объясниться), Данаилов спросил:
— Наш уговор в силе?
Бончев улыбнулся:
— Я на тебя, брат, обидеться хотел, подумал, не понравилось у меня или не доверяют. Идемте наверх, все давно готово.
Едва переступив порог этой светлой, с веселыми солнечными зайчиками на обоях комнаты, Ной почувствовал себя как дома. Он понял, что хозяева действительно рады незнакомому гостю и от души постарались, чтобы ему было хорошо. Хозяйка ничего не пожалела. Широкая деревянная кровать с резным национальным орнаментом была застлана красивым одеялом, обшитым тонкими кружевами. На стенке и полу — коврики домашней работы и на одном из них — доброе материнское наставление, вышитое гарусом: «Онаго, коего ты мразишь, другому да не правишь»[12]. В углу, подле окна, обращенного на восток, небольшой стол. Над кроватью и столом картины.
Условились, что другой член партийного комитета — Василь Мулетаров, имевший солидные связи в высших кругах, займется легализацией Буачидзе, подыщет для него подходящую работу. Покуда же Ной мог выходить только по вечерам, в сопровождении «связной» — работницы партийной типографии Цонки Христовой-Ганевой. На Цонку же возложили и заботу о питании Ноя. Завтрак и обед она обычно приносила от живших поблизости Мулетарова и доктора Исакова или из «коммуны» — столовой, помещавшейся во флигеле позади Народного дома. Содержали столовую в складчину постоянно стесненные в средствах партийные и профсоюзные работники. Продукты и домашние сладости заносила жена Данаилова. Позже спутниками Ноя по вечерним прогулкам стали столяр Баниглавов и металлист Слави Зидаров.
По давнишнему обычаю, с наступлением вечера жители Софии устремлялись на улицы — погулять, посидеть в «сладкарнице», в «пивнице». Особенно людно и шумно было в центре. Ной не любил этих мест. Его влекли к себе старинные парки. Там он дышал полной грудью, как у себя на родине.
Вынужденное безделье продолжалось недолго. Как-то вечером Тодор Данаилов повез Ноя к Димитрию Николаевичу Благоеву. Благоев в совершенстве владел русским языком, учился в Петербургском университете и еще в 1883–1884 годах создал одну из первых в России социал-демократических групп.
Димитрий Николаевич долго не отпускал Ноя, беседовал с ним подолгу, особенно подробно о том, какую позицию он занимает в отношении войны, как представляет себе разрешение национального вопроса, с какими работами Ленина успел познакомиться.
У Благоева Ной встретился и с одним из руководителей революционных профсоюзов товарищем Георги — Георгием Димитровым.
У Ноя и Георги сразу нашлось много общих интересов. Оказалось к тому же, что они родились в одном году — 1882 и даже в один и тот же день — 18 июня! Было и другое приятное совпадение. Оба двадцатилетними юношами вступили в революционное движение.
В ближайшее воскресенье Георги пригласил Ноя присоединиться ко многим тысячам жителей Софии, которые, захватив с собой еду на весь день, целыми семьями поднимаются на гору Витоша. Кто посильнее и понастойчивее, добирается до самых снежных вершин, чтобы в разгар лета поиграть в снежки. Другие, постарше, с удовольствием располагаются под сенью старых дубов, достают из заплечных мешков кашковал — добрый болгарский сыр, наполняют рюмки сливовой и с чувством поют:
