Говорили Марье Акимовне соседки:
«Славные у вас, Марья Акимовна, детки.
Только вот старший — беда:
Не годится совсем никуда!
Не оберётесь с ним, Акимовна, неприятностей:
Вы бы с ним без деликатностей!
Совет наш прямой:
Заманите вы Иисуса домой,
А дома — под крепкий замочек:
Посиди, дескать, мил-сыночек!
А то ты стал больно востёр,-
Подведёшь себя и мать, братьев и сестёр!
Начальство-то ведь всё замечает,-
Начальство, не ровён час, осерчает:
Тебя — в смирительную рубашку,
А нас, твоих родных, — в каталажку
За то, что дали тебе поблажку
У чужих всё слоняться ворот
Да будоражить народ!..
Сделайте, Акимовна, с Иисусом что-либо!»
— «Спасибо, родные, спасибо!
Помогли вы мне добрым советом,
Уж и сама я думала об этом!» —
Марье Акимовне сердечной
Надоело быть в тревоге вечной,-
Как передают евангелисты Марк и Матфей,
Взяла она остальных сыновей
И пошла за Иисусом следом…
Попали они на великий шум:
Иисус своим бредом
Взволновал весь Капернаум!
Есть у простого народа качество:
Интересуют его любое чудачество;
А тут вот новый пророк объявился!
Так возле дома, где Иисус остановился,
От любопытного народу
Не было уж проходу,-
Слушали Христа и говорили вслух:
«Да ведь в нём нечистый дух!»
И дразнили вопросами ехидными,
И оскорбляли словами обидными,
И довели до такого раздражения,
Что он пустил в ход крутые выражения:
— «Сволочи вы и больше ничего!
Выкусили!? Во!»
Народ, что это слышать сподобился,
Немало в свою очередь озлобился.
И была б тут Иисусу опять западня,
Когда б за него не вступилась родня
И не стала пенять иудеям:
— «И не совестно вам, лиходеям!?
Человек ведь «ни бе, ни ме»!
Не в своём, как говорится, уме,
А для вас всё равно, что игрушка!» —
Заплакала мать-старушка:
— «Сыночек ты мой!
Вернулся б ты с нами домой!
В хозяйстве нужна нам подмога,-
Оставь свою блажь, ради бога!
Не жди материнского проклятья!» —
И сказали Иисусу его братья,
Ёся, Сеня, Иуда и Яша:
«Слушай, дурак, что говорит мамаша!..»
Иисус был всё же со смекалкою:
Завидев мамашу с суковатой палкою
И братьев Ёсю, Сеню, Иуду и Яшу,
Сопровождавших мамашу,
Стал он плести: это как понимать —
«Ко мне братья и мать!?»
От родных всенародно едва не отрёкся,
Но потом как-то сразу спёкся:
— «Что ж, вернуться домой…я не прочь».
И тайком в ту же ночь,
Раскусив хитрость материнскую,
Удрал в страну Гадаринскую.