Новый мир, 2006 № 09 - [20]

— Странно, конечно, Павел, что вы настолько отделились от своих товарищей по общежитию. Практически не общаетесь. А ведь буквально рядом с вами имеют место вещи, достойные очень пристального внимания. Вот у нас, например, есть сведения, что ваш сосед по этажу Олег Букчин хранит у себя экземпляр “Архипелага ГУЛАГ” и даже вечерами перепечатывает в лаборатории отдельные главы под видом подготовки статей. Зашли бы, попросили почитать. По-соседски. Уточните обстановку. Помогите нам остановить вашего же товарища, пока еще не поздно.

И как выяснилось, не одного Буку надо было выручать. И Семку Горнфельда, и Леху Макарова, и даже Ленка Вышеславцева зачем-то заговаривает с иностранными гостями на разных выставочных мероприятиях в Сокольниках и на ВДНХ. И только на самого Павла у оперуполномоченного не было никакого материала в разработке. Одна лишь рекомендация Валеры Филиппова. Земляк. Берёг. В своих рапортичках не упоминал. Замену себе, как оказалось, готовил. На время двухгодичной стажировки в компанию “Даути”. Соединенное Королевство. Эх, лучше бы компромат собрал. Увы, ни строчки.

Поэтому-то фальшивый аспирант-заочник и смущался. Конечно. Чуточку. А впрочем, искра в глазах мелькала. Порой. Иголочка азарта иногда проклевывалась. То вспыхивала, то гасла. Острие. Еще бы. Не каждый день работаешь на чистой психологии. Профессором Фрейдом. Не клещи, не тиски. Используешь исключительно анализ и высшую математику. Действительно.

А Павел Валентинов молчал. Как девушка в кафе. А впрочем, почему девушка? Разве в старом букинистическом добрейший и любезнейший из продавцов однажды не пригласил его к себе? Юного Пашку. Домой. Попить вина и посмотреть книги? А год спустя в поезде, по дороге в Пермь на конференцию, доцент Корзун разве не уговаривал его сходить и вместе, разом, дружно отлить. В тесном вагонном сортире. Все было. И даже ночной стук в дверь общажной комнаты, словно постыдная, вялая струйка из незастегнутой ширинки пьяного человека. Дима Потапов, командированный из Питера:

— Павлик, открой, я с рыбкой... и пивком... Павлик, Пашенька...

Все было. Не было лишь дефлорации. Согласия Павла Валентинова. В книжный он просто перестал ходить. Доценту заехал в ухо. А Потапу не открыл, и все. А вот из отдела аспирантуры выхода не было. Даже в дверь. Даже на улицу. Государство — жених серьезный. Отказов не понимает. И не принимает. С лица воды не пить. И стерпится — слюбится. Народ не зря придумал свои пословицы, пора и тебе, уже большой, стать его малой, но неотъемлемой частью. Время пришло. Под Мендельсона. Ноги раздвинь и думай о коммунизме. Он тебя выбрал.

— Знаете что, Павел, давайте все-таки попробуем. Тут ваш коллега, Сергей Жирков, регулярно посещает церковь на станции Воеводская. А вы, я знаю, очень интересуетесь старинным зодчеством. Вот и прокатитесь с товарищем. Поговорите о вере и науке. Местной общиной поинтересуетесь. Да... Заодно полюбуетесь и на красоту. Цельная постройка из дерева. Можно сказать, Кижи. Наши, подмосковные. Договорились?

Когда Пашка впервые в жизни опоздал к прилету южносибирского самолета и не встретил мать, он от расстройства ей все выложил. Как есть. Сознался. Она не плакала. Просто долго молча держала его за руку. У гранитных перил на Ленгорах. А потом сказала:

— Боже мой, неужели и твой черед пришел?

И как всегда, она говорила о другом. О чем-то большом и великом. О дедах. Погибших не на войне. О бабушке, научившейся доить корову и окучивать картофель в ссылке. Она думала о своем. А Павел — о своем. Но, как ни странно, ни удивительно, все равно об одном и том же. Редкий, нетипичный случай взаимопонимания в семье. Общего ощущения главного. Пришел черед Павла, еще одного Валентинова, войти и не выйти. Раз и навсегда.

А за Москвой-рекой громоздились дома. Блестели окна, звезды и шпили. Только канадская граница не проглядывала. Не была видна. А впрочем, и Старая площадь тоже. Но именно там произошло нечто такое, отчего Павла вдруг перестали вызывать в кабинет секретаря ученого совета. Не спросили строго, где же отчет о красоте родного края и подрывной силе просвещенного мракобесия. Почему заданием пренебрег. В очередной раз. Не собрался, не поехал на станцию Воеводская. Храм деревянный.

То, что не имело конца и края, по сути, по определению, вдруг кончилось. Беспросветный день сменился быстрой и легкой летней ночью. И в сутках снова стало ровно двадцать четыре часа. Пашка защитился. Остался в лаборатории. А потом на ваучерной заре бросил науку, уехал зарабатывать деньги домой. В Сибирь. Да так там и завяз. Остался. Женатый и солидный.

— Павел Валентинович, вы кого-то ждете? — неожиданно спросил человек-плакат, старший лейтенант Тагиров. Харрисон-Маккартни. Черно-белый переснимок.

— Простите, не понял?

— Да вот я смотрю, вас почему-то окно притягивает...

Заметил. Профессионал. Подошел и заглянул через плечо.

— Нет... — ответил Павел очень ровно и спокойно. — Стою и жду завершения процедуры составления протокола. Больше ничего.

А за окном курил Кутепов. Винтик без Шпунтика. Павел заметил его буквально только что. Удивительно. Маленькую фигурку прямо у автостоянки. Напротив. В десяти шагах. Заметил и теперь гадал, все ли пятнадцать минут, покуда следователь Мокров обмеривал, описывал, слова самые точные подбирал, Артем торчал, маячил там. Болтал с водилами всех местных контор сразу. Плевал на все. Казалось, что именно так.