Илья поднялся и направился к раздаче, но, проходя вдоль стеклянной стены, увидел внизу в сквере Седого. Старый чекист ходил прихрамывая кругами, глядя по сторонам потерянно и обреченно. Илья достал из кармана телефон и набрал номер. Седой торопливо приложил к уху свой мобильник.
— Это я, — заговорил Илья.
— Сынок! — обрадовался Седой и тут же пожаловался: — Что же ты делаешь, сынок?
Илья улыбнулся:
— Хорошо. Пока я не буду вас увольнять. Но предлагаю вам работать на меня. Детали обсудим позднее. А сейчас садитесь на скамейку и ждите. Я приду, и мы вернемся домой вместе. В противном случае я вернусь один и скажу маме, что вы меня потеряли и меня чуть не украли чеченцы.
Седой закружился на месте, завертел головой, пытаясь увидеть Илью, он даже посмотрел на небо.
— Садитесь! — строго приказал юноша, и старый чекист послушно опустился на стоящую рядом скамейку.
На подносе стояли не два, а три коктейля и лежали не два, а три биг — мака. Девушка взглянула на Илью счастливо и благодарно.
— Ты не как Баран. Ты круче Барана, — решительно проговорила она.
— Знаешь, на кого похожа ты? — спросил Илья.
— Знаю! — кивнула девушка, впиваясь зубами в американский бутерброд. — На обезьяну. Мне это по сто раз в день говорят…
— Ты похожа на Анджелу Дэвис, — уверенно сказал Илья.
— Как — как?
— Анджела Дэвис.
— А кто это? Певица?
— Американская коммунистка.
Девушка улыбнулась:
— Надо бабке моей сказать, вот обрадуется. А мы куда пойдем: к тебе или ко мне?
— К тебе.
— А к тебе нельзя? Родители дома?
— Мама.
— Значит, ко мне. Только ключ у бабки надо забрать, а то она мне не доверяет.
3
На обитой оцинкованным железом выходящей прямо на улицу двери висели две таблички: первая — «ЖЭК», вторая — «СВВОВ». Илья подергал закрытую дверь и взглянул вопросительно на спутницу. Она махнула рукой:
— Да там они, я знаю! Только они не откроют, стучи не стучи. Секретничают…
Илья подошел к высоко расположенному окну, ухватился за карниз, подтянулся и, с трудом удерживаясь на узком приступке фундамента, приник к стеклу.
За длинным, накрытым кумачом столом плотно сидели седовласые, увешанные орденами и медалями ветераны.
— Видишь кого? — нетерпеливо спросила девушка.
Илья не отвечал.
— Кто там?
— Старик, — ответил Илья, не отрываясь от стекла.
— Это Коромыслов! — обрадованно воскликнула девушка. — Председатель ихний. Это он придумал — застрелиться… Злой как собака.
Старик был длинный, сухой, седой, усатый. Он стоял во главе стола, говорил что — то горячо и напористо, то поднимая, то опуская сжатую в кулак руку.
Слушатели, несомненно, были с ним согласны: они часто кивали, трясли дряблыми подбородками и, готовясь аплодировать, потирали ладони. Два толстых пыльных стекла не пропускали ни звука. Это напоминало аквариум, в котором давным — давно нет воды, — пыльный обветшалый аквариум, где прах сохранил форму живых существ. Был, вероятно, какой — то праздник, известный им одним юбилей, и по этому поводу проводилось мероприятие — необходимое, тягостное, священное…
— А бабку видишь? — крикнула снизу девушка.
— Как она выглядит?
— Бабка? Бабка как бабка…
Илья спрыгнул на асфальт и смущенно посмотрел на девушку.
— Подсади! — потребовала она и стала забираться туда же. Илья поддерживал ее сзади, стараясь не смотреть вверх.
— Ба! — заорала девушка и забарабанила в стекло. — Ключ дай, ба! Нас сегодня раньше отпустили. Да одна я, одна! Контрольная завтра, готовиться надо срочно!
Ключи вылетели в форточку и, звякнув, упали на асфальт. Девушка спрыгнула вниз, подхватила их, подбросила в воздух, поймала и предложила — деловито и задорно:
— Ну что, айда? Цигель — цигель о — ля — ля!
4
Девушка и бабушка жили на втором этаже старого двухэтажного барачного типа дома. Комната была одна, но получалось — две, что подчеркивала полустершаяся меловая черта, проведенная по дощатому полу от середины окна до середины входной двери. Левая половина принадлежала бабушке: там стояла высокая железная кровать под атласным покрывалом, комод, шифоньер, радиола на ножках и швейная машинка в желтом фанерном футляре. На стене над кроватью, в рамках и без, висели старые фронтовые фотографии, вырезанные из журналов фотопортреты военачальников, среди которых центральным был цветной парадный маршал Жуков, украшенный, как икона, блеклыми цветами из навощенной бумаги.
На стороне внучки, прямо напротив Жукова, висел глянцевый плакат Леонардо ди Каприо, а вокруг — вырезанные из журналов фотографии артистов, певцов и рок — музыкантов. На бабушкиной половине царило опрятное, но мрачное спокойствие, на внучкиной было пестро и грязно. На разложенной красной диван — кровати валялись скомканные одеяло и простыня, были разбросаны молодежные журналы, обертки от жевательной резинки, магнитофон и кассеты, дешевая косметика и пара грязных тарелок.
— На бабкину половину не заходи, — предупредила девушка, копаясь в своем рюкзачке.
— Почему?
— Бабка убьет. На…
Она повернулась, протягивая что — то на ладони. Илья увидел и смутился.
Девушка хохотнула:
— Безопасный секс! Пользоваться умеешь или научить? Бери, не бойся!
Илья смутился еще больше и опустил глаза. Она присела и заглянула в них снизу.
