Новый год - [2]

Однако, шутки шутками, а правила надо исполнять. Архип поднялся с койки и включил посадочные огни. Конечно здесь не дальний космос, но Солнце достаточно далеко, чтобы ничего толком не освещать.

Теперь можно сообщить на станцию о внеплановой стыковке, а можно сначала посмотреть, кого к нему занесло. Приятно, когда ситуация выходит из жёстких рамок, и вместо непреклонного «надо» появляется свободное «можно».

Стыковочный блок засиял сотней разноцветный огней, но все они показались тусклыми по сравнению со светом, который разливался прибывшим гостем. К стыковочному узлу приближался не планетолёт, не космический разведчик, даже не пассажирская капсула, какие порой встречаются на околоземной орбите. Всё это был бы привычный пустотный транспорт. Нет, на стыковку заходили развалистые сани, какие только на новогодней открытке можно видеть. Два оленя, впряженные в сани, переступали копытами в глубоком вакууме, а возницей небывалой повозки был… стоит ли повторять имя сказочного деда?

Зашипела кессонная камера. Вся автоматика в современном космосе работает бесшумно, но кессонная камера шипела и будет шипеть во веки веков.

Сейчас распахнётся люк, и можно будет увидеть, кто нанёс визит дежурному. Иллюминаторов на станции нет, при желании можно навести на камеры обзора любую картинку, а не только подъезжающего Деда Мороза. А если учесть провокационный опрос, который только что устроили ему, то удивляться ничему не стоит.

Шлюз отшипел своё, люк раскрылся. В тесной рубке появился Дед Мороз, с трудом волочивший мешок подарков, а следом Снегурочка. Лицо деда, полускрытое бородой, было напрочь незнакомо. Оставалось грешить на профессиональный грим, который, как говорят, умеет творить чудеса. А вот Снегурочку ни на какой грим не спишешь. Сколько не ищи, но на расстоянии двух астрономических единиц такой красавицы не сыщешь. Да и возраст за себя говорит: детей, покуда, так далеко от дома не пускают.

— С Новым Годом! — пробасил Дед Мороз.

— С новым счастьем! — подпела Снегурочка.

— Аналогично… — не зная, что сказать, отозвался Архип.

— Что ж ты гостей не принимаешь?

— Предлагаете встать на табуреточку и прочесть стишок? Так у меня табуретки нет, а на кресло дежурного ногами вставать не полагается. Да и неудобно это.

— А без табуретки стишок прочесть? Непременно про зиму, и чтобы она в самой силе была.

— Зима недаром злится, прошла её пора, — подсказала Снегурка.

— Не балуй, — совсем не строго сказал Дед Мороз.

Странное ощущение завладело Архипом. Каждая подробность происходящего безумия легко объяснялась шутками веселящихся коллег, но все вместе… слишком уж это сложно для новогоднего розыгрыша. Но даже если это шутка, то почему бы ей не подыграть?

— Я тоже знаю про суровую зиму… — Архип выпрямился и продекламировал: — Пейте водку в большие морозы, сбережёте, наверное, нос, на щеках же появятся розы!

Дед Мороз потёр рукавицей свой нос, весьма большой и красный, и с сомнением проговорил:

— Пожалуй, этот стих сойдёт. Хотя водки я не пью.

— Тогда давайте пить чай. У меня чай копорский, сам собирал и сушил.

— Чем только не занимаются наши космонавты в свободное от работы время, — промолвил Дед Мороз, усаживаясь поближе к кухонному блоку.

Архип поспешно включил разогрев заготовленных кушаний. Спиртного он контрабандой на дежурство не проносил, не интересно это было Архипу, а вот покушать одинокий дежурный любил так даже очень. Особенно это касалось праздничных дней.

Столик в рубке был невелик, и его мгновенно заполнили судки, салатницы и вазочки.

— Рыбник попробуйте, — потчевал Архип, уже не гадая, мастера розыгрыша перед ним или подлинные сказочные герои.

— Это какой же рыбник? У нас на северах в каждой деревне свой особый рыбник.

— Налим, целиком запечённый в пироге, — пояснил Архип, разламывая исходящий паром рыбник. — Его руками едят, безо всяких вилок.

— Правильная вещь, — признал Дед Мороз.

Он притянул самую большую чашку, налил чаю.

— Осторожнее, — предупредил Архип. — У меня термопот установлен. Он крутой кипяток наливает.

Дед Мороз аккуратно подул в чашку. Поверхность кипятка подёрнулась тонкой корочкой льда. Дед пальцем пробил лёд, отхлебнул чай.

— Хорошо!

— Тут в кубышечке мёд, а в вазочке облепиховое варенье.

— Возьму, возьму, — соглашался старик.

— Снегурушка, ты хоть рыбника попробуй…

— Не могу, нельзя мне горячего. Я лучше клюковкой полакомлюсь. Я думала, она снежком пересыпана, а она с сахаром. Так вкусно!

— Будет тебе на кислятину налегать. Вот салатику возьми, он не горячий. Это не стандартное оливье, какое сейчас на базе лопают. Это салат с жареными грибами.

— Какими?

— Маслятами. Сам собирал. А хранил их замороженными. Тебе такое дело знакомо.

Снегурочка стянула варежку, перемазанную сахарной пудрой, и осторожно протянула руку к ложке. Рука была неестественно белая, как неживая. Архип положил ладонь на эту руку, и его ожгло холодом, словно он вытащил ледыху из камеры глубокой заморозки.

— Больно, — произнесла Снегурочка, не пытаясь отнять руку.

— Так всегда бывает. Если руки застынут, то потом отогревать больно. Давно у тебя руки заморожены?

— Всю жизнь.

— Что значит, «всю жизнь»? Сколько тебе всего годочков?