Новый год - [4]

— Не понял, она, что же, в свинью превратилась?

— Ну да, была хавроньей по прозванию, стала по сути. А если Снегурочка отогреется, оживёт, станет настоящей девочкой, то и мачехе человеческий облик вернётся, хотя и звериная суть никуда не денется. Заест она Снегурку в два приёма.

— Так мы ей и позволим.

— И что ты сделаешь? Ты ей не отец родной, не дядюшка и не жених названый. Какого жениха ей взыскалось в девять лет? Двести лет назад девятилетку невестой называли, но нонеча не то, что давеча, девятилетняя девочка малой считается и будет отдана мачехе.

Снегурочка всхлипнула и тихо произнесла:

— Я не хочу к мачехе, я к дедушке хочу.

Дед Мороз притянул Снегурочку к себе, прижал к заиндевелой шубе.

— Не бойся, я тебя Хавронье не отдам. Мы, знаешь, что сделаем? Договоримся с белками, они нам наберут огромнейшую кучу желудей, пусть Хавронья ужрётся и лопнет.

Снегурочка рассмеялась. Лицо только что кукольно-белое, разрумянилось.

— Гляди-ка, — сказал Дед Мороз, — всего тепла получила две горсточки, а уже и плачет, и смеётся. Скажи, внуча, только честно, хочется живой девочкой стать?

— Хочется, — виновато произнесла Снегурочка.

— Беда с вами, девчонками. И то тебе хочется, и это. Только к Хавронье не хочется. Прямо не знаю, что делать.

— Я знаю! — выкрикнул Архип. — Хавронья Снегурочке не мать, а мачеха, а ты ей дедушка! Жила у тебя Снегурка примороженной, поживёт и настоящей девочкой. Найдётся у тебя в доме для Снегурки тёплый уголок?

— Уголок-то найдётся, — покивал Дед Мороз, — а жить там Снегурочка не сможет.

— Почему?

— Да потому, что я не человек и дом у меня не человеческий. Одно прозвание, что я Дед Мороз, а по взаправде — Мороз безо всякого деда. Родителей у меня нет и не было, родни, друзей — нет. Какой же я после этого человек? Есть такое понятие, может слыхал: хтоническое существо, так это я. Хорошо ещё, что существо, а то иные знатоки хотят меня в хтонические чудовища произвести. Но чудовище или просто существо, в любом случае, ожившая девочка у меня не выживет. Покуда она не живая и не мёртвая, я её к себе возьму и постараюсь кроху твоего тепла сберечь, а уж дальше ты сам — и Снегурку оттаивать, и с Хавроньей разбираться… — всё тебе. А нам пора домой, в ледяные хоромы.

— Но вы вернётесь? — с замиранием сердца спросил Архип.

— Это как ждать будешь.

Дед Мороз встал, следом поднялась Снегурочка. На Архипа она не глядела, лицо было прекрасным, как у ледяной статуи.

— Погодь с полминуты, — спохватился Дед. — Что-то я совсем обеспамятел. Я же Дед Мороз и должен дарить подарки.

Не снимая рукавиц, Дед Мороз принялся перебирать содержимое мешка.

— Зайчики, мишки, паровозики… — кто сейчас играет в такую ерунду? Устарел я, потому и к детям не прихожу. А вот, вроде бы, то, что надо, — Дед Мороз вытащил из мешка игрушечного оленёнка. — Видишь, это плюшевый мегацерос. Держи на память.

Зашипел шлюз, беззвучно открылся внешний люк. Гости уселись в сани. Дед Мороз молодецки свистнул, так что оживший передатчик едва не икнул с перепугу. Снегурочка, опомнившись, замахала руками.

Архип смотрел вслед уезжающим. Сани летели, взрывая пушистые бразды, а по их следу мчалась огромная чёрная свинья. Из распахнутой пасти вырывалось рычание и пронзительный визг. Визг был так силён, что даже безвоздушное пространство не могло приглушить его.

Архип мгновенно активизировал противометеоритную пушку, навёл перекрестье прицела на жирный отъевшийся на желудях бок.

Как всегда не вовремя пискнул сигнал вызова.

— С Новый Годом! С новым дежурством!

Ну, конечно, это Антонио, кто ещё?

— Сто пятнадцатый слушает! — рявкнул Архип на автомате, совершенно не слушая, что там несёт сменщик.

— Архип охрип, а Иосиф осип!

Тьфу, пропасть, а он надеялся, что хоть сегодня его избавят от дурацкой скороговорки!

— Антонио, сгинь! У меня метеоритная атака!

— Архипушка, ты в своём уме? Какая атака? У нас этой напасти вовек не бывало. Но, если хочешь, постреляй по метеоритикам. Спишем на новогодний салют.

Хорошо хоть так.

— Наведу я пушку на свиную тушку, — сам себе скомандовал Архип.

Неслышно грянул выстрел. Замирающий визг разлетелся по пространству. Сани уезжали, никто их не преследовал.