Новый дневник грабителя - [35]

— Это сделал я? — риторически восклицаю я, качая головой и цокая языком. — Дай вам волю, так вы все преступления в этом городе спишете на меня! Кстати, прошлой ночью кто-то разрисовал крышу многоэтажного паркинга, может, видели? Написал краской из баллончика «С днем рождения, крутой парень!». По-вашему, это тоже я?

— Нет, автора надписи мы уже задержали, — гладит себя по головке Соболь.

— Зачем столько трудов? Не проще ли было повесить на меня?

Соболь достает из-за спины и кладет передо мной пустой прозрачный пакет, в который обычно кладут улики с места преступления.

— Мы нашли это в твоем фургоне, — сообщает он.

Я подношу пакет к свету, чтобы убедиться, что он действительно пуст.

— Вот видите, мы опять возвращаемся к тому, что у вас против меня ничего нет.

— Внутри лежит целлофановая упаковка. Точно такая, как на каждой из двадцати кожаных курток, что были похищены в результате ограбления, — делится информацией Соболь.

— Бог ты мой, я и не знал, что доказательства столь веские! Мамаша старухи Марпл и два пустых пакета, — расплываюсь в улыбке я. — Всё, признаю вину.

— Сержант, давайте лучше закончим сейчас, пока вы окончательно не похоронили собственные мечты о продвижении по службе, — предлагает мой адвокат.

— Не спеши, Чарли, у меня в запасе еще один туз, — говорит Соболь.

— Что ж, я морально готов, — усмехается Чарли.

— Куртки были частью более крупной партии товара, похищенного ранее в результате вооруженного нападения на грузовик. Фуру ограбили известные рецидивисты, двое братьев-турок.

Соболь выкладывает на стол тюремные фотографии, на которых изображены два злобных качка с бычьими шеями. Я узнаю эти рожи и чувствую, как от страха у меня поджимает мочевой пузырь. Соболь замечает мою реакцию, его ухмылка становится еще шире.

— Разве ты не знал, кому принадлежит магазин, Бекс? Ограбление, совершенное прошлой ночью, вывело нас прямо на них, что позволило санкционировать несколько арестов. На самом деле мы взяли почти половину клана. По-моему, они немножко сердятся на тебя… — Соболь вдруг поправляется: — То есть на того, кто их подставил.

Чарли начинает беспокойно ерзать на стуле — плохой знак.

— И что же вы предлагаете, сержант?

— Все просто: Бекс берет на себя взлом и проникновение и получает свой небольшой срок. В противном случае я усажу его на скамью подсудимых вместе с Гассанами, а ему этого совсем не хочется, правда, Бекс? — Раскрыв свои планы, Соболь выключает диктофон. — Допрос закончен.

Мы с Чарли в растерянности. Соболь прерывает затянувшуюся паузу:

— Ну, теперь скажите, что у меня ничего нет.

Не знаю, слышали вы что-нибудь о братьях Гассан или нет. Если вы ведете честный, добропорядочный и богобоязненный образ жизни, то вряд ли, однако для прочих (то есть для нас) братья стали акулами, которые несколько лет назад заплыли в нашу тихую лагуну и с тех пор наводят ужас на мелких обитателей, заставляя их прятаться среди камней. Лично я никогда не имел с ними дел. По большому счету я практически был уверен, что они даже не знают, кто я такой, и делал все возможное, чтобы так оно и оставалось.

Что касается бизнеса, то партнеров хуже, чем Абель и Омит Гассан, просто не бывает. Кроме того, они обладают чем-то вроде неприкосновенности. Ну да, Соболь утверждает, будто надежно закрыл братьев, но я не рискнул бы ставить на то, что в ближайшее время ситуация не переменится. У Гассанов есть дурная привычка стряхивать с себя самые серьезные обвинения: пять судебных процессов за восемь лет, и ни одного вердикта о виновности. Образно выражаясь, будь братья Гассан микробами (а некоторые таковыми их и считают), они-то и составили бы тот единственный процент живучих маленьких стервецов, которые прекрасно себя чувствуют, купаясь в «Доместосе», и обеспечивают худую славу остальным представителям микроорганизмов.

Моему адвокату всего этого объяснять не нужно. Чарли прекрасно осведомлен обо всех проделках братьев, хотя благодаря собственной проницательности неизменно оказывается в отлучке всякий раз, когда Гассанам требуется юридическая защита.

— Чарли, нам нельзя в это ввязываться никаким боком, — шепчу я. — Что угодно, только не Гассаны. Помоги, а?

Чарли ненадолго задумывается.

— Предоставь это мне, — говорит он. — Поглядим, сколько кроликов осталось у меня в шляпе. Помни: не говори «гоп», пока на чужой роток не накинут платок.

— Разве можно смешивать поговорки? — удивляюсь я.

— А почему бы и нет? — рассеянно отвечает Чарли. — В любом случае это вода на мельницу. Короче, сиди тихо, а я прикину, что можно сделать, чтобы мой любимый клиент вернулся в объятия моей любимой сотрудницы.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Желая подыграть ему и продемонстрировать свое мужество, шучу: — Только не говори Мэл, она у меня ревнивая.

Чарли с улыбкой кивает, но тут же все портит:

— Молодчина, смеешься в лицо невзгодам. В тяжелом положении так лучше всего и держаться.

Чарли оставляет меня наедине с грустными мыслями и удаляется, чтобы переговорить с Соболем. В эту минуту я еще не предполагаю, что он задумал. Лишь позже мне станет известно, о чем мой адвокат договорился с противником.