Новый американский молитвенник - [93]

— Ну, как? — спросил Даррен. — На этот раз ты не пьян, так что тебе должно было понравиться. — Он резко распрямился и затряс ногой, как будто у него болел коленный сустав. — Я подсунул пистолет ему под ноги. Не вздумай трогать! На нем доказательство того, что его застрелил не ты.

Он сделал несколько шагов и остановился ко мне спиной. Стало так темно, что я едва различал его на фоне неба.

— Дело обстоит так, — сказал он, — что ты еще много лет будешь задавать себе вопросы об этой ночи. О том, что произошло сегодня. Послушай моего совета: забей. Все равно не разберешься. У тебя был шанс узнать все, но теперь ты ничего никогда не узнаешь.

Мне не терпелось остаться одному.

— Черт подери! — сказал он. — Ты что, так и будешь сидеть и молчать? И слова не скажешь? Да мы с тобой чуть друзьями не стали, парень! Я бы тебе тогда такую фигню показал! О господи!

Я не слышал его шагов, но он, должно быть, отошел подальше, потому что я его больше не видел.

— До свидания, — сказал я, чувствуя, что надо что-то сказать, иначе он не успокоится.

В ответ — тишина.

С трудом поднявшись с земли, я прислонился к наиболее устойчивой части мусорной кучи и принялся подсчитывать потери. Все мои синяки и ушибы болели, так что дорога в город раем не покажется, но у меня даже на миг не возникла мысль о том, чтобы вернуться обратно в клуб, да и шагать, пусть даже с большим трудом, все равно лучше, чем сидеть рядом с трупом. Шаркающей походкой я двинулся вперед, не видя ничего кругом и потому не в силах шагать быстрее.

— Я кое-что забыл, — сказал Даррен.

Я так перепугался, что даже взвизгнул, потерял равновесие и, силясь не упасть, полной горстью схватился за его пиджак. Его рука поддержала меня за локоть, и я выпрямился.

— Поймал! — сказал он и хохотнул.

Он был у меня за спиной, но, повернувшись, я его не увидел.

— Где ты? — спросил я, убежденный, что он собирается навредить мне так или иначе.

— Вперед к горизонту, чувак. Думаю, пойду куплю себе что-нибудь на память. Чтобы на душе полегчало. Может, наклейку на бампер в виде сомбреро. Видал такие? Там еще надпись «Regresa а Mexico» — «Возвращайтесь в Мексику». Надо бы ее дополнить: «Возвращайтесь в Мексику. В следующий раз мы выпустим из вас кишки, набьем остатки дурью и отправим в Лос-Анджелес по почте». Знаешь, о чем я? Люблю клевые наклейки. Клевая наклейка на машине завсегда настроение поднимает.

Говорил он точь-в-точь как прежний Даррен, но его невидимость меня тревожила, и я подумал, уж не потому ли вокруг такая чернота, что он растворился в воздухе.

— По-моему, нам в Штатах тоже чего-нибудь вроде сомбреро не помешало бы, — сказал он. — А то как-то нет у нас национального головного убора.

— Ковбойская шляпа.

— Ну, давным-давно — пожалуй, но не сейчас.

— Камуфляжный шлем.

— А вот это мысль. «Возвращайтесь в США…» Черт! Не знаю, как закончить.

— «Или наши солдаты сами придут к вам», — предложил я.

— Точно! Парень, да у тебя настоящий дар! Никаких, ёлы-палы, сомнений!

Возле «Ла вида эс муэрто» взревел двигатель — кто-то завел мотоцикл; от этого раздирающего уши звука меня затошнило, словно он нарушил некие органические принципы, разорвал основополагающие связи на клеточном уровне, а когда я подумал о телах Брауэра и Инкарнасьон — как они стынут во мгле, как густеет в них кровь, как происходят тысячи микроскопических перемен (мне представилось, будто их плоть засветилась, клетки стали лучиться черным светом, превращая тела в мозаику из обсидиана), как спешат к ним жуки смерти, увязая лапками в вязкой жидкости, вытекшей из ран, — мой желудок не выдержал, и меня вывернуло в сорняки. Пока я стоял, положив руки на колени, и хватал ртом воздух, а струйки слюны текли с моих губ, Даррен сказал:

— Что, хреново тебе, да?

Я выпрямился, промокнул рот. Ноги подкашивались, земля так и манила к себе. Ветер задавал вопросы обо мне самом, а Бог, настроившись на вуайеристский лад, следил за мной со всех излюбленных ящерицами камней и из глаз каждого насекомого. Повсюду плавали фосфоресцирующие огни. Похожие на дымку испарения поднимались над выродившейся тканью бытия, так что было не различить, где кончается земля и начинается воздух.

— Черт! Снова чуть не забыл. — Голос Даррена звучал как будто из-за какого-то барьера, словно не расстояние, а сама земля, на которой я стоял, делала его едва слышимым. — Я бы на твоем месте проверил девчонку. По-моему, она еще тикает.

Глава 22

Перед тем как мы с Терезой покинули Штаты, я еще раз съездил в Ногалес и попытался разыскать «Ла вида эс муэрто». Нашел я большое бетонное здание (однако и вполовину не такое громадное, как мне показалось раньше), выкрашенное в темно-синий цвет, крытое листами покоробившегося железа, без всякого названия над входом, без пластиковых деревьев на фасаде, без причуд внутри — просторный зал, где гуляли сквозняки, засиженный мухами бар с медными перилами у одной стены, тонкие деревянные опоры, дюжины шатких столиков, отвратительная акустика, превращавшая самые нежные любовные песни в дикий рев, и среди всего этого, как и следовало ожидать, целый выводок непривлекательных шлюх и мужчин в соломенных шляпах и рабочей одежде. Один только бармен отчасти напоминал человека, виденного мной в ту ночь, когда умерли Брауэр и Трит. Правда, глаза у него были обыкновенные, но во всем остальном он был вылитый седовласый Змей-Проводник из легенд навахо. Меня он не помнил.