Новоорлеанский блюз - [39]

Когда Стелла ‘Нгози добежала до его крааля, закулу хотя реально и оказался там, но в действительности был далеко оттуда. Когда она вошла в его спальную хижину — немало воспоминаний было связано у нее с этим местом, — то нашла его лежащим на матрасе; но закулу стоял в этот момент на самой высокой вершине Восточной горной цепи (которая целовала небо), а человекоподобный орел размером с дом, махая одним громадным крылом, быстро уносился прочь. Стелла с силой ударила закулу кулаком под ребра — уже давно, сразу после того, как он лишил ее невинности, ей хотелось врезать ему, — но он ничего не заметил, потому что был всецело поглощен тем, что слушал шум взмахов орлиного крыла. Он лишь перевернулся на правый бок и тихо засопел, пока она бранила его, пытаясь разбудить.

В том сне, который видел Муса, орел говорил: «Вот здесь он упал. Ты понял? Как раз на краю этого мира. Видишь, в земле впадина, похожая своими очертаниями на тело юного певца».

Муса скосил глаза в сторону и сощурился, стараясь увидеть то, что показывал ему орел. «Да, конечно же вижу», — ответил он, хотя не мог разглядеть ничего, поскольку ни один закулу не мог бы одним взглядом охватить весь путь до Анголы. Он врал: отчасти потому, что, будучи усталым и истомленным, был несказанно рад этой кратковременной паузе в головоломном приключении, привидевшемся во сне; а отчасти потому, что не хотел раздражать эту гигантскую, размером с дом, птицу, которая могла бы чего доброго сожрать его, поскольку другой пищи у нее не было.

Сколько же он спит? Еще в предшествующие два дня Муса начисто потерял всякую ориентацию во времени — а как ее не потерять, если ты постоянно перемещаешься между прошлым, настоящим и будущим, подобно птице кабве, которую гоняют по кругу разыгравшиеся детеныши шумба? Он был свидетелем множества событий; они разворачивались перед его глазами, а затем чья-то неведомая рука опять сматывала их в клубки и бросала в водовороты времени, где они крутились, ожидая, когда придет их черед воплотиться в реальной жизни. Он увидел одного мусунгу, с которым его свел случай еще шесть лет назад, но тот не узнал его. Он видел лица тех, с кем раньше никогда не встречался, однако воспринимал их, как членов собственной семьи. Он видел, как умирала юная девушка, которая в своей наготе была прекраснее, чем королева в праздничном наряде. Он слышал необычайной красоты голос, переливы которого напоминали журчание воды в стремительно текущем ручье. Его ухо уловило первый крик только что пришедшего в мир ребенка, и крик этот прозвучал как звук трубы из кассетного магнитофона Кудзайи. Он неожиданно столкнулся с двумя элегантными дамами-мусунгу, у которых были негритянские лица; он вовремя ускользнул от них, спрятавшись в яму, похожую на заячью нору; но одна его ступня, которой не хватило места в норе, болталась в воздухе, и вдруг он заметил, что пальцев на ней становится все меньше и меньше.

Закулу посмотрел вверх на громадного орла и вдруг почувствовал раздражение. Он понимал, что все виденное во сне так или иначе воплощалось в реальной жизни. Иногда он желал, чтобы его покровительница Божественная Луна, а также Судьба и Выбор, его лучшие и самые близкие друзья, хоть раз смогли сообщить ему что-либо не иносказательно, а напрямую.

Бритва Оккама[40], подумал он. С этими всеведущими всегда проблемы. Они никогда не придерживаются принципов, которые давали бы возможность с помощью нескольких допущений наилучшим образом объяснить любое явление.

— Зачем ты сделал это? — обратился Муса с вопросом к орлу.

— Сделал что?

— Зачем ты украл этого юношу?

Орел лениво поежился, затем встряхнулся и переадресовал вопрос Мусе:

— Зачем ты сделал это?

Муса в недоумении отпрянул.

— Что я сделал? — в растерянности спросил он.

— Ты не знаешь, что ты сделал?

— На что ты намекаешь?

— А на что ты намекаешь?

Муса собрался было продолжить этот обмен вопросами, но почел за лучшее прекратить это бессмысленное занятие; к тому же этот ужасающий монстр в перьях ясно показывал всем своим видом, что вопросы докучливого младшего братца ему изрядно поднадоели. Поэтому закулу глубоко вздохнул и решил, что полезнее будет подышать свежим горным воздухом, а заодно обдумать некоторые вещи, в отношении которых у него уже не было сомнений.

Он чувствовал себя виноватым. Нет… он действительно был виноват. Он не знал, почему, когда и что он совершил, но он точно знал, что он (вероятно, в одном из своих прошлых воплощений) сотворил зло и теперь каким-то образом должен будет за это поплатиться. Он чувствовал, что ему надо куда-то отправиться. Он точно не знал куда, но это его сейчас и не волновало. Он понимал, что долгие путешествия заканчиваются там же, откуда и начинаются, а вот короткие отлучки подчас заводят туда, откуда обратной дороги нет. Ну а что знал он еще? Закулу чувствовал, что самый главный момент его сна совсем близко и вот-вот наступит. Что-то подсказывало ему, что время вот-вот обретет привычную форму, станет реальным и тогда все прояснится. Он вдруг ощутил (к своему великому удивлению), что кто-то — но, по крайней мере, не орел — похлопывает его по лицу.