Новогодний роман - [71]

И белка, и сова, и зимородковый удод.

— Это не может быть. — в прихожей появился белобрысый омутный мальчик в белой рубашке и белых гольфиках.

— Чего не может быть, Шарло, крысенок? — спросила женщина.

— Удоды перелетные птицы и птенцов выхаживают весной и летом. — уверенно, со знанием дела, сказал мальчик.

— Нет. Все точно. Зимородковый удод. — повторил Запеканкин, увидев, что женщина смотрит на него с недоверием. — Так было написано. Я ничего не придумал.

— Где? — спросила женщина.

— В Катехизисе. — честно признался Запеканкин.

— А я прочитал в Википедии. В этом не может быть сомнений. Я сейчас погружен в орнитологию. — мальчик был видимо уязвлен сомнениями в его знаниях.

— Ах, Шарло, крысенок. — женщина приобняла мальчика. — Не спорь, пожалуйста. Не спорь.

— Я не спорю, мама. Я говорю то, что знаю. Этот дядя в мифологическом костюме совершает научную ошибку, приписывая удодам то, чего они и в мыслях не держали. Это явная попытка дискредитировать классификацию. Я не могу с этим мириться.

— Нет, вы видели? — со смешанным чувством обожания и отчаяния женщина повернулась к Сергуне. — А ему всего 9. Шарло, ты не можешь спорить с Библией. Ведь катехизис это что-то библейское?

— Приблизительно. — расплывчато ответила Сергуня. — В той стороне…

— Я так и думала. — обрадовалась женщина в кровавом платье. Наконец-то она смогла в чем-то переубедить сына. — Неужели для тебя это не авторитет, Шарло?

— Ты темна и имеешь право на авторитеты, мама. Я пока тоже… С Библией я знаком факультативно. Но будет время, доберусь и до нее. — пообещал мальчик.

— Шарло, ты… — женщина припала к фужеру со стеариновым мартини. — Крысенок.

— Итак, господа. — мальчик обратился к притихшим Сергуне и Запеканкину. — Насколько я понимаю, вы принесли мне подарок? Премного благодарен. — Шарло отобрал сверток у Запеканкина. — Не смею задерживать.

— Шарло, это не воспитанность.

— В чем дело, мама?

— Отблагодари их чем-нибудь.

— Давать деньги не педагогично. — откликнулся девятилетний мальчик. — Разве что-нибудь прочесть…

— М-м-м. — женщина оторвалась от своего мартини. — Замечательная идея. Только быстрее. Мы можем опоздать на прием. У него склонность к эпическому, гомеровскому стилю. — сказала женщина Сергуне.

— Никогда при мне не повторяй слова Рудницкого, мама. Этого хорейного ретрограда. — Шарло разворачивал сверток.

— Это он об учителе своем так. — с оттенком гордости заметила женщина.

— Именно о нем. Я не признаю ярлыков. Не подумайте ничего плохого, но я универсал. Хм… Отец в своем репертуаре… Балует.

Из бумажной коробки Шарло достал книжку-раскрашку и набор вьетнамских фломастеров с одеколонной заправкой.

— Подрезает мне крылья. Что не продуктивно. А я просил «Похвалу глупости» Эразма Роттердамского… Что же… Все мы в эпицентре этой вековой борьбы, где нет побежденных и проигравших. Лишь участники меняются местами.

Шарло с раскрашкой и фломастерами на мгновение исчез из прихожей. Вернулся он с кухонным табуретом. Его Шарло поставил посередине прихожей.

— Мама. Становись рядом с Дедом Морозом. Вы в одной цветовой гамме, а мое внимание не должно рассредотачиваться.

— Не может прожить без шпильки. — пробурчала женщина и встала недовольно рядом с красным кафтаном Запеканкина.

— Снегурочка, идите сюда. — позвал Шарло. — Аленушку на камне видели? Хорошо. Садитесь рядом. Не слишком углубляйтесь в себя. Оваций никто не отменял. Это вас тоже касается. — напомнил Шарло матери и Запеканкину.

Мальчик приподнял картошечный носик, выплывающий из нежных персиковых щечек, и произнес важно.

— Впечатление от экскурсии в лес… Плач по раздавленному муравью.

Шарло замолчал. После того как до зрителей дошло, и они захлопали, он вступил с маяковским размахом.

— Я — светильник его! Мне казалось! Я верил!

Мой ладан курится к вящей славе его. О, безумная слепота! — простонал, схватившись за голову Шарло, но быстро опомнился и завершил непререкаемо.

— Не в его, но в своих глазах я — убийца! Всех кого поглотила моя циклопическая пята. — Шарло изо всех сил топнул ногой по табурету и стал дожидаться заслуженных аплодисментов. Ждал он недолго.

— Благодарю. — не покидая табурета, произнес Шарло. — Надеюсь, этот небольшой отрезок высокой поэзии останется в ваших сердцах.

Шарло слез с табурета.

— Они свободны, мама.

Сергуня встала и подощла к Запеканкину. Шарло поочередно пожал руки Запеканкину, Сергуне и матери. Он не говорил «Благодарю за службу» и эти трое, не кричали, срывая легкие «Рады стараться вашбродь». Тем не менее складывалось впечатление, что это настроение витает в тишине залитой ярким светом прихожей.

— Вам, наверное, очень трудно с таким необыкновенным сыном. — спросила Сергуня, стоя на пороге. Запеканкин дожидался ее на лестнице.

— Трудно? Не знаю, как то не замечала. — ответила ей женщина с неразоженными глазами.

— Знаете, Петя. — сказала Сергуня, когда они начали подниматься. — Нам надо действовать более энергично. Мне кажется, у нас получается несколько кисло. Вы не находите?

— Что вы предлагаете? — спросил Запеканкин. — Мы действуем по инструкции.

— Давайте немного поменяем инструкцию. В этот раз я начну, а вы будете мне помогать. Станцую. Песенку спою. Как то маловато у нас праздника пока.