Новогодний роман - [4]

— Что тут у тебя — борясь с одышкой, спросил Пузанов. — Поймал кого?

— Взяли голубчика. Ага! Попался.

— Запеканкин — расцвел, узнавая Пузанов. — Счастье какое: дырявая ложка к обеду. В историю войдешь курсант. Самого Запеканкина поймал.

— Опасный? — с тревогой поинтересовался Богатый.

— Как валерьянка под журнал Крестьянка. С почином тебя соколик был ты крестик, будешь и нолик. В нашем отделе только ты его и не ловил.

— Ну, Запеканкин — ласково обратился Пузанов к задержанному — Ты ж местный? Дорогу знаешь?

Запеканкин послушно потянул за собой Богатого.

— Подожди — остановил его Богатый — Как это? А я? Мне ж освободиться надо. Только теперь Богатый вспомнил, что ключи от наручников перед выездом у него отобрал Чулюкин, чтобы не баловался.

— Во-во — сказал Пузанов — Иди, курсант. Иди и блюди.

Помогая расстроенному Богатому забраться в тесный закуток, где его уже поджидал нахохлившийся Запеканкин, Пузанов справедливо заметил.

— Вор не вор, если есть надзор. Помни это курсант.

Уазик отвалил от бордюрной каемки, сплевывая на пенсионерку клубы сизого дыма из выхлопной трубы.

Майор Чулюкин нисколечко не походил на лубочный образ милицейского начальника, прочно укоренившийся в умах. Ничего не было в нем от постоянно остерегающегося взяточника-тугодума. Напротив, своим нравом напоминал он каракумский каргач-саксаул. Железное дерево. Несгибаемую корягу с мелко штампованными листочками, поставленными на ребро, обманчивое пристанище усталого путника. Они совсем не давали тени. На лице, у переносья, носил Чулюкин вертикальные зарубки. Печать воли. Торчащие скулы обтягивала задубевшая от умеренного хилого солнца средней полосы кожа. Нижняя челюсть с каменным подбородком и твердыми желваками была несколько тяжеловата, поэтому майор всегда держал рот полуоткрытым.

Глаза. А вот глазам, майор Чулюкин был не ответчик. Непроницаемое, с благородной чернью, фамильное серебро скрывалось за дымчатыми очками-хамелеонами. Майор на самом деле был образованным человеком. В своих пристрастиях отдавал он предпочтение русской классике, но не чурался и иностранщины, особенно изысканной и пикантной. Когда Пузанов и Богатый ввели в его кабинет задержанного Запеканкина, майор Чулюкин развлекался творчеством итальянских модернистов, вслух читая из плоской, как доска, книги.

— Телятину почистить, обмыть, разделать на порции. Лук нарезать и обжарить в кляре. добавить муки и жарить до золотистого цвета. Положить томатную пасту и неочищенный, но хорошо промытый зубок чеснока, лавровый лист, перец и соль. все потушить. Мясо вынуть из бульона, добавить поджареный лук с приправами и тушить до готовности. Подавать блюдо горячим предварительно посыпав зеленой петрушкой.

— Пицарелла по-милански — мечтательно произнес Чулюкин, откладывая книгу. Смотри как ловко. Вынуть из бульона. Обжарить и снова в бульон. Эх, кудесники макаронные. Чулюкин обратил внимание на вошедших.

— Чего надо, голуби?

Кабинет Чулюкина заслуживает отдельного описания. Ввиду ремонта в пункте общественного порядка, который располагался в подвале, бывшем бомбоубежище, общежития для студентов из третьесортных стран в чулюкинский кабинет была снесена вся ненужная мебель. Присутственным диваном для посетителей служила положенная набок, слоновья туша, несгораемого шкафа из отдела кадров с готической виньеткой «Мейербах. Хамбург. 1899» Чулюкин сидел на чугунном кубике из кассы, подложив под себя домашнюю вышитую подушечку. С десяток разномастных графинов столпились на перевернутом пенале с лязгающей печной заслонкой из оперативной части. Прямые вешалки в жестяных коронах вытянулись у зеркального барочного комода. Запеканкин замер у пианино с просевшими педалями. Пузанов подтолкнул его вперед.

— Запеканкина привели.

— Запеканкина, — делано удивился майор, — неужели самого Запеканкина.

— Курсант отметился — поддержал взятый тон Пузанов.

— Неужели сам?

— Так сказать собственноручно.

— Какой молодец.

— Растет поросль на нашей лысине.

— И не говори, сержант.

Заметив на Запеканкине наручники, Чулюкин произвел милостивый жест римских императоров перед поверженным гладиатором.

— Разрешаю освободить задержанного. Снимите с него кандалы.

Исполнение приказа вызвало небольшую заминку. Выяснилось, что ключи от замков находятся у майора. Пробурчав недовольно.

— Даже это без меня сделать не можете — Чулюкин порылся в столе и бросил Богатому ключи. Запеканкин массировал потертое запястье, не поднимая головы. Чулюкин обратился к Пузанову.

— Имеется предложение, наградить курсанта. Надо отметить. Все-таки Запеканкина изловил.

— Кому и пипетка конфетка — мудро заметил Пузанов.

— За образцовое исполнение долга в столь трудные для любых органов времена.

Богатый слушал Чулюкина, выкатив вперед грудь. Фаланги прижатые к форменным брюкам побелели.

— Курсанту Богатому объявляется благодарность без занесения. Если раньше я имел кое-какие сомнения, то сегодняшние события все расставили по своим местам. Курсант Богатый, именно вам как самому достойному я доверяю дежурство в новогоднюю ночь.

Пузанов сдержанно хмыкнул. Богатый занятый отработкой приемов строевой подготовки вначале не придал особого значения словам майора. Сквозь пьянящий дурман до Богатого доносилось.