Новогодний роман - [5]

— Ваши старшие товарищи завидуют вам курсант. Оно и понятно. Вы подумайте, что их ждет. Бессонная ночь, жирная еда, танцы-козлодрыганье перед телевизором. А может быть … Да все может быть. Знакомство с падшей женщиной. — несмотря на громы и молнии в словах Чулюкина при упоминании падшей женщины Пузанов облизнулся как кот на сало.

— Наконец своим волевым решением я освобождаю вас от первого января. Дня сплошной мигрени и лживых обетов.

— Первое января бюллетенит вся страна — поддержал Пузанов майора.

— Вы товарищ Богатый будете избавлены от всего этого. Скоротаете ночь у камелька за кружечкой кофе. Думы будете думать. А утречком, когда уставший от празднований народ устроит кровавую баню под названием «Убей будильник». Вы полный сил и отдохнувший сменитесь и отправитесь домой.

Богатый порывался что-то сказать.

— Не стоит благодарностей курсант — Чулюкин, смущаясь, задвигал булыжниками желваков. — Просто у меня такая должность. Помогать хорошим людям.

— Служу отечеству — осознав величину трагедии, промямлил Богатый.

— А-а! Черт с ними, пусть пишут жалобы. Доверять так, доверять. Курсант вам полному энергии я доверяю обеспечить наш пункт новогодними елками. Финансовый аспект данной проблемы, проработаем в январе или феврале будущего года.

Долго, очень долго пушечными раскатами гремел пузановский хохот рикошетом, отбиваясь от метровой бетонной брони бывшего бомбоубежища.

Оставшись наедине с Запеканкиным, майор сменил шутливое настроение на педантичную деловитость. Повисло молчание. Понурый Запеканкин, беззащитно стоял посреди кабинета. Чулюкин навел порядок на столе. Достал из ящика кожаную с осыпавшимся гербом папку. Смотреть ее майор не стал. Безжалостные дымчатые хамелеоны поджаривали Запеканкина на медленном огне. Запеканкин задымился. Столь необычное природное явление можно было бы объяснить сырой одеждой и жаркими радиаторами, которые обогревали чулюкинский кабинет. Но Запеканкин думал иначе. Все это были чулюкинские проделки. Более всего Запеканкин походил на обезьянку. Из тех заслуженных цирковых мартышек, что заканчивают свой век на пестрых плечах ярмарочных зазывал, вытаскивая из стеклянного барабана грошовые фантики счастья. Черные волосы скобочкой. В покорно-покинутых моченых оливах, не имевших зрачков, жили боязливость, пришибленность и смиренная вера. Чешуйчатый от старости кожаный плащ стягивал перекрученный пояс с белой рельефной пряжкой. Шайба цветного (нет. вяло!) шайба радугового шарфа сидела на цыплячьей шее с треугольным мотыжным кадыком. Под тяжелым взглядом майора Запеканкин старался выглядеть независимо, но его выдавало хроническое помаргивание. Веки ходили неровно и быстро, как крылышки мотылька у дачной керосинки.

— Вы гражданин Запеканкин, присядьте пока — сказал Чулюкин и открыл папку.

Запеканкин опустился на несгораемый шкаф-диван.

— Начнем вот с чего, гражданин Запеканкин — майор поднялся и прошелся, печатая шаг. — Чтобы не быть голословным, я зачитаю вам заявление, написанное вами собственноручно и без принуждения… Чулюкин вернулся к папке и извлек из нее заявление.

— Начальнику отделения… Это мы пропустим. Я, Запеканкин Петр Никандрович, год рождения. Обязуюсь — выделил голосом Чулюкин — Обязуюсь. Не производить никаких преднамеренных действий, направленных на порчу государственного имущества и восстанавливаемого за счет государственного бюджета. Не использовать в противозаконных целях принадлежащие мне рисовальные принадлежности: как-то кисточки и краски. Об ответственности предупрежден. Дата. Подпись. Скажите, гражданин Запеканкин. Это ваша рука? Молчите? Вам нечего сказать?. И отпираться вы не смеете, потому что прекрасно помните, что эту бумажку я прямо таки силой вырвал у вас здесь, в этом самом кабинете в присутствии вашего дражайшего приятеля Фиалки, попортившего мне нимало крови. После нашей последней встречи, гражданин Запеканкин, я надеялся, что вы образумитесь. Все основания были к тому. Что же я вижу теперь? Что? Вы принялись за старое, гражданин Запеканкин. Вы неисправимы. Вы рецидивист и злостный нарушитель. Скажите мне гражданин Запеканкин, каким новым шедевром вы осчастливили наш город на этот раз? Новой коровой, которая тигр. А может сорокой? Помните вашу фиолетовую сороку на фасаде налоговой инспекции? Мы прекрасно помним. Что же, по-вашему, там одни воры сидят? Это поли тический момент. Не молчите. Ответьте. Имели честь гадить, имейте честь и прибраться.

— Зайца, — вырвалось у Запеканкина.

— Что вы сказали.

— Я нарисовал зайца.

— На грызунов перешли, гражданин Запеканкин — лишенная поддержки нижняя челюсть отвисла. Чулюкин улыбнулся. — Понятно. Не понимаю только зачем это вам нужно. Вы же взрослый человек. Снова молчите. Так я вам отвечу. У меня сохранилась ваша объяснительная.

Майор Чулюкин лелеял и пестовал свой архив. Это был его хлеб. Он слишком долго служил государству и знал. что грабить государство дело накладное и хлопотное. Такой грабеж может принести сиюминутную выгоду, но никогда не обеспечит достаток и самое важное надежную индульгенцию на него. Государство — чудище зело огромно есть. Растопчет и не заметит. Потому что слепо, а вот этим уже можно воспользоваться. Если научиться его направлять, заметьте не управлять, а направлять, можно обеспечить себе безбедное существование. Майор Чулюкин понимал это хорошо.