Новое японское кино. В споре с классикой экрана - [36]

О чем этот самый популярный и самый экранизированный в Японии сюжет, основанный, как говорят, на реальных событиях? О страстях и человеческой подлости, о любви и предательстве и т. д. А еще это – страшная и назидательная история о призраках, потустороннем мире, карме и мести, которая вошла в золотой фонд японского кайдана. С ней до сих пор связывают различные невероятные шокирующие происшествия – неожиданные смерти, страшные болезни и другие несчастья, – произошедшие с режиссерами и актерами во время съёмок очередного фильма или репетиций нового спектакля по мотивам этого произведения. Вот почему существует даже поверье, что любая театральная труппа или съемочная группа, задумавшие постановку этого кайдана, обязательно отправляются на могилу его героини Оива и просят ее благословения. Так что магический дух этого произведения, подобно булгаковскому роману «Мастер и Маргарита», не покидает японцев вплоть до наших дней.

Если обрисовать схематично события этой таинственной легенды, то все начинается с истории любви обедневшего самурая по имени Иэмон и красавицы Оива, счастью которых пытается воспрепятствовать ее отец. И жених тайно убивает его, после чего влюбленные становятся мужем и женой. Вскоре у них рождается ребенок, но семейное благополучие омрачено беспросветной бедностью и постоянными болезнями Оива. И тут неожиданно в их жизни появляется молодая племянница их богатого соседа – Оюми, которая влюбляет в себя Иэмона и уводит его от жены, а затем любовники решают и вовсе избавиться от нее, прислав ей яд вместо лекарства. В надежде на выздоровление бедная женщина с радостью принимает страшное зелье, но вскоре в ужасе обнаруживает, что ее роскошные волосы выпадают, а половина лица обезображена страшной опухолью. Тут она понимает, что муж предал ее, и только очевидец этих событий – слуга – готов прийти ей на помощь. Но Иэмон безжалостно убивает его, обвинив в прелюбодеянии с Оива, а затем расправляется и с ней самой (в первоисточнике Оива сама случайно падает на меч и умирает). После чего тела своих жертв он прибивает с двух сторон к двери и сбрасывает в реку. Но и слуга, и Оива возвращаются к нему в виде мстительных духов в его первую брачную ночь с молодой женой. И Иэмон не может справиться с собой: его преследуют болезненные галлюцинации и буквально доводят до исступления мучительные угрызения совести. Чуть ли не лишившись рассудка, герой бросается на привидение с мечом, но по ошибке убивает Оюми, а потом от его руки умирают все члены ее семьи. Но мстительный призрак не отпускает его от себя. Иэмон ищет защиты от него в буддистском храме, но и там нет ему спасения. И он кончает с собой.

Этот сюжет варьируется от фильма к фильму, но в каждом из них неизменно присутствуют две центральные и самые шокирующие сцены, оставшиеся еще от первого спектакля театра Кабуки. Это – камисуки – расчесывание волос: обезображенная Оива расчесывает свои волосы, и они выпадают. И тойтагаэси – вращение дверей: трупы, прибитые с двух сторон к двери, всплывают со дна реки и оживают. И не только это: многие кайданы буквально списаны с «Ёцуя кайдан» не только по сюжету, но и по образу главной героини, который стал неотъемлемой частью коллекции японского хоррора. Как правило, это – молодая женщина с обезображенным в результате насильственной смерти лицом, со спутанными черными волосами, в длинном белом погребальном одеянии и т. д. Из доброй красавицы она превращается в мстительного духа из-за того, что была несправедливо обижена при жизни.

Призраки любят появляться рядом с каким-нибудь водоемом, колодцем – в общем, с водой, поскольку японцы считают воду стихией, связанной с потусторонним миром. А еще появлению призрака часто сопутствуют летающие огоньки, символизирующие ту энергию, которая осталась в этом мире после неотомщенной смерти человека. При этом в японских кайданах привидения довольно редко ведут себя агрессивно. Обычно они терроризируют свою жертву простым фактом своего присутствия. Да и жертва, как правило, не жертва вовсе, а совершивший злодеяние человек, для которого призраки загубленных душ – постоянное напоминание о содеянном. Так что кайдан – это не только ужасы, но и социальная драма, в которой зло должно быть непременно наказано. Такое положение отчасти даже лишает кайдан мистики, так как происходящее можно объяснить безумием замученного муками совести персонажа, но в то же самое время дает возможность поднять параллельно много важных жизненных проблем.

Эта своеобразная многоплановость японского хоррора как раз и привлекала Накагава, так как позволяла ему снова вернуться к вечным темам человеческой морали и социального зла и одновременно с этим насытить экран столь любимыми им сюрреалистическими образами. Именно эти образы в финале картины, по определению исследователя Патрика Мейшеса, позволяют режиссеру «разорвать узы времени и пространства»42. Но это заслуга не только самого Накагава, но и приглашенного им для работы в картине замечательного художника Куросава Харуясу, которому лента «История призрака Ёцу» во многом обязана своей незабываемой образностью.