Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - [33]

Первоначально Комитет не исключал из сферы проводимого им расследования лиц, «отклонившихся» от тайного общества на первом этапе его существования. С одной стороны, они могли быть ценными свидетелями, источником необходимой информации об истории заговора. С другой стороны, требовалось установить истинную степень их причастности к делу с помощью соответствующих следственных процедур. Потенциально они также могли быть участниками заговора, которых следовало нейтрализовать и привлечь к ответственности. Первых лиц, принадлежащих к категории «отставших» или «отклонившихся», на основании первоначально поступившей информации (главным образом, доноса А. И. Майбороды) было решено «вытребовать» в Петербург неарестованными. Это были Н. И. Комаров, И. Г. Бурцов и П. В. Аврамов, решение о которых отразилось в записи журнала за 17 декабря[203]. Привлечение их к следствию, несомненно, обуславливалось необходимостью свидетельских показаний, подтверждающих упомянутый донос[204].

Вскоре поступают сведения из Тульчина от проводивших расследование во 2-й армии А. И. Чернышева и П. Д. Киселева, в основе которых лежали показания того же А. И. Майбороды. В них, среди прочего, сообщалось о принадлежности к тайному обществу бригадного командира Гвардейского корпуса С. П. Шилова и действительного статского советника М. А Балугьянского. В отношении этих лиц впервые последовала резолюция Николая I: «оставить без внимания»[205]. В эти же дни, 26 и 27 декабря, получив собственноручные записки с признаниями в принадлежности к тайному обществу от В. А. Перовского и А. А Кавелина, Комитет принимает решение: принять их к сведению и не привлекать указанных лиц к фактическому расследованию[206].

Таким образом, уже с первых шагов расследования наметились две противоположные тенденции: с одной стороны, усиленное внимание ко всем участникам тайных обществ и максимальное привлечение их к процессу, с другой стороны – освобождение от допросов бывших участников Союза благоденствия, по данным следствия «отошедших» от конспиративных организаций. На первом этапе следствия господствовала первая из этих тенденций. По крайней мере, помимо ареста и привлечения к допросам, применялась и другая мера: учреждение надзора и сбор сведений об «образе жизни» и поведении, что могло привести в ходе следствия как к аресту (Ф. П. Шаховской), так и к освобождению от ответственности (А. А. Авенариус).

Свидетельством особого рвения следствия в отношении даже отставших или «сомнительных» участников конспиративных политических организаций, обнаруживаемого на первом этапе расследования, является случай с показаниями Н. И. Комарова. Насыщенные именами показания Комарова заинтересовали следствие прежде всего как важное свидетельство о личном составе Союза благоденствия: «Список о показанных… лицах сообразить со сведениями, имеющимися в Комитете, и о[б] истребовании тех, кои вновь окажутся, составить докладную записку для представления государю императору» [207]. Между тем, следователи не могли не знать, что приведенный в показаниях Комарова перечень относился ко времени Союза благоденствия. Сам автор показания указывал на то, что некоторые из названных были известны ему «по слухам» (т. е. со слов других участников Союза) и приведенные данные требуют проверки. Но для следствия еще не было важным, участвовало ли вновь названное лицо только в этом Союзе или продолжало свою конспиративную деятельность далее. В адрес указанных Комаровым лиц, состоявших, по его данным, в тайном обществе после 1818 г., были вынесены резолюции об аресте («взять») и привлечении к следствию. В их числе находились те, об участии которых в тайных обществах Комаров знал только «по слухам» (братья A. M. и Н. М. Исленьевы, Н. И. Стояновский, В.-А. Фурнье). Полученные из показаний Комарова от 27 декабря сведения стали основанием для ареста Л. Е. Астафьева (ошибочно, вместо указанного не совсем точно Комаровым А.Ф. Астафьева), И. П. Липранди, A. M. и Н. М. Исленьевых, В.-А. Фурнье[208]. Однако все они оказались «очищенными» следствием (вина их не была доказана); И. П. Липранди, братья Исленьевы и Фурнье были оправданы. Тем не менее, в отношении некоторых из названных Комаровым лиц, избежавших привлечения к расследованию, имеются достаточно прочные основания для заключения об их принадлежности к Союзу благоденствия[209].

Еще более авторитетными для следствия являлись показания о составе тайных обществ, данные лидерами заговора. Здесь особая роль принадлежала С. П. Трубецкому, который дал показания, в том числе о составе тайных обществ, дважды – не позднее 19 декабря и 23 декабря. Вскоре в распоряжении следствия оказался подробнейший список участников тайных обществ, составленный Трубецким 26 декабря. Именно из показаний Трубецкого Комитет впервые узнал о принадлежности к тайным обществам П. П. Лопухина, И. А. Долгорукова, И. П. Шилова, А. А. Кавелина, Л. А. Перовского, В. Д. Вольховского. Среди названных им впервые лиц находились и «давно отставшие», по словам Трубецкого, члены «первоначального общества»: Ф. Ф. Гагарин, Ф. И. Левин, В. И. Белавин, П. С. Пущин, А. И. Фредерикс и др.