Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - [198]

.

Н. А. Крюков – активный участник Тульчинской управы и, безусловно, достаточно информированный человек; он возглавлял кружок свитских офицеров при штабе 2-й армии. Крюков энергично содействовал приему новых членов: сам принял Н. А. Загорецкого, затем, уже после известия о смерти Александра I, способствовал принятию И. Ф. Юрасова, а в дни междуцарствия – Е. Е. Лачинова[1091]. Не менее активным в последние месяцы 1825 г. был глава тульчинских заговорщиков А. П. Барятинский – в дни междуцарствия он принял в тайное общество П. И. Горленко, по его настоянию в начале декабря, также после присяги Константину Павловичу, были приняты Е. Е. Лачинов и И. В. Рынкевич[1092]. Эта деятельность по приему новых членов свидетельствует о безусловном значении сведений из показания Крюкова.

Поездка Крюкова к Пестелю, совершенная по поручению А. П. Барятинского, состоялась не позднее середины ноября 1825 г.[1093] К этому времени относится возвращение начальника штаба 2-й армии П. Д. Киселева в Тульчин, после чего Крюков и отправился к Пестелю. Вслед за Крюковым к Пестелю был послан Н. Ф. Заикин для передачи только что полученного известия об опасном характере болезни Александра I. Это известие достигло Тульчина не позднее 18 ноября 1825 г. Таким образом, намерение «принять» указанных лиц в общество вполне могло осуществиться во второй половине ноября или в начале декабря 1825 г. В этот период деятельность тульчинских заговорщиков по принятию новых членов не замирала. Так, именно в начале декабря был принят упомянутый Крюковым лишь как кандидат, которого только собирались принять в общество, Е. Е. Лачинов, тогда же в тайное общество поступили И. Ф. Юрасов, И. В. Рынкевич, П. И. Горленко.

Важно отметить, что из числа трех указанных Крюковым лиц, которых еще только хотели принять, один (Е. Е. Лачинов) действительно вступил в Южное общество, о чем следствием были собраны убедительные данные[1094]. Этот факт придает значительно большее вероятие предположению о том, что другие названные Крюковым лица – «кандидаты» к вступлению в общество – в последние недели существования Тульчинской управы были приняты в ее состав, тем более что в это время активность южных заговорщиков не ослабла. К числу вновь принятых вполне могли принадлежать как Шлегель, так и «инженерный капитан» Семенов, о котором дополнительных сведений пока не обнаружено.

Мемуарные источники содержат дополнительные данные о близости Шлегеля к Южному обществу, свидетельствующие о том, что он знал о его существовании. Из записок П. И. Фаленберга известно, что доктор Шлегель вместе с доктором Вольфом лечил жену мемуариста. Шлегель принес Фаленбергу полученное с газетами печатное описание событий 14 декабря в Петербурге с объявлением об открытии тайного общества (вероятно, приложение к «Русскому инвалиду» от 19 декабря)[1095]. Случайными ли были эти упоминания в поздних мемуарах?

Особенно характерным в данном контексте выглядит еще один эпизод, описанный в записках Фаленберга и относящийся уже ко времени арестов в Тульчине. 11 января 1826 г. доктор Шлегель вошел к Фаленбергу «в приметном смущении» и, «после первых приветствий, устремив на него (Фаленберг пишет о себе в третьем лице. – П. И.) значительный взор, он сказал:

– Меня везут в Петербург.

– Вас? – прервал Фаленберг с видом шутки, – Быть не может! Мы вас не отпустим ни за что, всеми силами ухватимся за вас и отстоим.

– А когда так, – промолвил Шлегель, – то одного из нас двух» (в другой редакции записок, опубликованной Т. Шиманом – «Ну, одного из нас также увезут»)[1096].

Из мемуаров Фаленберга следует, что Шлегель пришел к автору, будучи уверенным в своем скором аресте («меня везут в Петербург»). Ответ Фаленберга не оставляет сомнений – речь шла именно об аресте и отправке в столицу для присоединения к начавшемуся следственному делу. Причины этой уверенности Шлегеля не раскрыты. Но на каких основаниях такое убеждение могло возникнуть, что за ним стояло?

Скрытый подтекст этого диалога видится достаточно ясным. К 11 января 1826 г. в Тульчине и его окрестностях были арестованы и отправлены в Петербург П. И. Пестель, А. П. Юшневский, Н. И. Лорер, Ф. Б. Вольф, Н. В. Басаргин, А. А. и Н. А. Крюковы, П. М. Леман, А. В. Ентальцев, Н. С. и П. С. Бобрищевы-Пушкины, Н. А. Загорецкий, А. И. Черкасов, Ф. Г. Кальм и, кроме того, отправлены неарестованными И. Г. Бурцов и П. В. Аврамов. В январе в штабе 2-й армии уже знали об открытии заговора, об обнаруженных правительством намерениях заговорщиков – как из печатных известий, так и по служебным каналам (начиная с информации, полученной от А. И. Майбороды). Шлегель, таким образом, был хорошо осведомлен, о каком заговоре идет речь и о причине арестов многих офицеров, служивших в Тульчине. Опасаться ареста могли только лица, так или иначе причастные к заговору, вступившие в тайное общество или знавшие о нем. Фаленберг особо подчеркивает в своих воспоминаниях, что на следствии он не назвал Шлегеля, который, по его словам, первым сообщил ему о том, что заговор преследовал цель цареубийства (эти сведения были почерпнуты Шлегелем из официального печатного объявления)