Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - [196]

Мансуров принадлежал к кругу воспитанников Благородного пансиона при Московском университете, более 20 воспитанников которого вступили в тайные общества. Это была определенная питательная среда для быстрого распространения Союза благоденствия. Стоит напомнить, что Н. Бобрищев-Пушкин являлся товарищем Мансурова по пансиону, он учился в нем до 1818 г. Кроме Мансурова и Бобрищева-Пушкина, в 1810-е гг. в пансионе учились: младший брат Николая Павел Бобрищев-Пушкин, П. Г. Каховский, С. И. Кривцов, А. И. Черкасов (все – до 1816), А. Ф. Вадковский, И. Н. Горсткин (до 1814), А. Н. Сутгоф (до 1817), Д. А. Арцыбашев, С. П. Юшневский и И. В. Рынкевич. Ранее пансион окончили И. Г. Бурцов (до 1812), А. В. Семенов (до 1811), В. Ф. Раевский (до 1811), В. Д. Вольховский (до 1811), Н. И. Комаров, А. И. Якубович (до 1813), а также П. П. Каверин (1808–1809), П. Н. Семенов (до 1809), Ф. Ф. Вадковский (1810–1812), М. А Фонвизин и Н. И. Тургенев[1076]. Многие из них не были чужды литературной деятельности, по традиции свойственной многим из обучавшихся в пансионе: это в первую очередь В. Ф. Раевский и П. Н. Семенов, публиковавшие свои стихотворные опыты Н. С. и П. С. Бобрищевы-Пушкины, а также Ф. Ф. Вадковский и А. И. Якубович, интересовался литературой и П. Г. Каховский. Не выпадает из этого ряда и Мансуров: он окончил пансион или, что вероятнее, университет, в 1820 г.[1077]

Близкий к кругу основателей Союза благоденствия, в частности к Муравьевым, активно набиравший новых членов, И. Г. Бурцов получил образование в этом пансионе. К 1818 г. вошли в орбиту круга Муравьевых и поступили в тайное общество не только Бурцов, но и А. В. Семенов, Вольховский; в Москве в начале 1818 г. в Союз благоденствия были приняты Горсткин и Комаров, а вскоре Раевский и Н. Бобрищев-Пушкин. Почти все – воспитанники Московского пансиона и университета, особенно связанные с Училищем колонновожатых. Отсюда берут свое начало контакты Николая Бобрищева-Пушкина с Бурцовым и Комаровым, которые сыграли определяющую роль в его вступлении в Союз благоденствия на юге (то же произошло в случае с В. Ф. Раевским, принятым его товарищем по пансиону Н. И. Комаровым).

1818 г. – начало 1819 г. – время бурного распространения тайного общества в Москве, когда активными усилиями А. Н. Муравьева и Петра И. Колошина в Союз вступили десятки новых членов, причем активно привлекались воспитанники Благородного пансиона и Училища колонновожатых (Горсткин, Комаров, Каверин, Басаргин, Тучков и др.). Очевидно, определяющую роль в этом случае играли давние связи, возникшие еще в период совместного обучения. Помимо Бобрищева-Пушкина, Мансуров, по-видимому, был знаком и с другими участниками Союза благоденствия, в ту пору уже вступившими в тайное общество. Так, он жил на квартире у Басаргиной, родственницы Н. В. Басаргина, учившегося в эти годы в Училище колонновожатых и принятого в Союз чиновником Бруннером[1078].

Анализируя указание Н. С. Бобрищева-Пушкина и его описание обстоятельств предложения Мансурова, необходимо иметь в виду и внутреннее состояние самого показывающего. «Откровенное» показание было дано в конце марта 1826 г., после многомесячного запирательства, на исходе длительного заключения в «ручных железах» (раскован только 10 апреля), на фоне нарастающего, по собственному определению Бобрищева-Пушкина, «изнеможения» (вскоре он заболеет душевной болезнью)[1079]. В этой ситуации некоторые акценты в его показаниях могли сместиться. Например, аргументы Мансурова, призванные обосновать вступление в тайное общество, противодействующее влиятельным «неблагонамеренным» лицам, злоупотреблениям чиновников и т. п., под пером Бобрищева-Пушкина вполне могли трансформироваться в яркий образ союза против организованного и тайного объединения злых сил, стремящегося «разрушить всякую нравственную связь между людьми».

Какие еще аргументы могут дополнительно укрепить мнение о том, что Мансуров приглашал Бобрищева-Пушкина именно в Союз благоденствия? Гражданственные убеждения декабристского характера Мансурова находит свое подтверждение в его литературных произведениях. А. М. Мансуров – рано умерший поэт элегического направления, его признавали одним из наиболее талантливых в новом поколении. Его стихотворение «Умирающий бард» является, по оценке современного исследователя, «ярким выражением декабристского оссианизма»[1080]. Известен поэтический отклик Мансурова на поэму А. С. Пушкина «Руслан и Людмила», в котором поэт критически оценивал ее «в духе декабристских требований». В поэзии Мансурова отчетливо различаются «гражданские мотивы» и «вольнолюбие»[1081]. Таким образом все имеющиеся косвенные данные, характеризующие мировоззрение Мансурова, недвусмысленно говорят в пользу его принадлежности к декабристскому союзу.

Составители справки о Мансурове в биографическом словаре «Русские писатели», авторитетные специалисты по истории литературы С. А. Фомичев и Л. Д. Клейн, высказали предположение о принадлежности Мансурова именно к Союзу благоденствия, а Ю. Д. Левин полагал, что он был связан с одним из декабристских тайных обществ