Новеллы японских писателей - [13]
Судья молчал.
— Тогда-то у меня и мелькнула мысль: «Наконец-то я убил ее!»
— Вы хотите сказать, что сделали это намеренно?
— Да, мне показалось, что я сделал это намеренно.
— Но затем вы опустились возле нее на колени и начали молиться. Не так ли?
— Да, я вдруг решил схитрить. Все думают, что я правоверный христианин. А я, делая вид, что молюсь, обдумывал, как вести себя дальше.
— Итак, вы были уверены, что сделали это намеренно?
— Да, но я тут же понял, что смогу выдать убийство за несчастный случай.
— И все же что привело вас к мысли, что вы убили ее умышленно?
— Мое сердце, которое забилось учащенно.
— Вы решили, что вам удалось всех провести?
— Да. Тогда я как можно естественнее изображал ужас и скорбь. Окажись рядом хотя бы один проницательный человек, он заметил бы, что я притворяюсь. Теперь при одном воспоминании об этом меня бросает в холодный пот...
В тот вечер я решил во что бы то ни стало доказать всем свою невиновность. Против меня и не было улик, это можно почувствовать только сердцем. Все знали, что мы не ладили, но из этого не следовало, что я способен убить ее. Мне достаточно было сказать: «Промахнулся» — и никто не доказал бы обратного. Возможно, наши отношения кое-кого навели на подозрения, но это не могло служить доказательством моей вины. В общем, за отсутствием улик меня должны были оправдать. Совершенно спокойно перебирая в памяти подробности случившегося, я представлял себе, как, давая показания, все будут утверждать что произошел несчастный случай. Но потом мною вдруг овладело сомнение: а почему все-таки я решил, что сделал это умышленно? Видимо, потому, что в последний вечер я думал об убийстве и оно действительно произошло. Я окончательно запутался и перестал что-либо понимать. Но потом на меня нашло просветление и на душе стало легко. На радостях мне захотелось кричать во весь голос.
— Вы поняли, наконец, что промахнулись?
— Нет, я так еще не думал. Я просто понял, что сам ничего не знаю и что, если честно расскажу все, как было, меня не осудят. Поэтому я могу не обманывать себя и других, не изображать все это несчастным случаем. Я не могу категорически утверждать, что промахнулся, но и не могу сказать, что совершил предумышленное убийство, не могу ни признать свою вину, ни отрицать ее.
Хан замолчал. Молчал и судья, потом вдруг произнес скороговоркой:
— Все это похоже на правду. Но скажите, неужели вам нисколько не жаль своей жены?
— Нисколько. Я и представить себе не мог, что буду рассказывать о смерти жены с такой радостью.
— Хорошо! Можете идти.
Хан молча поклонился и вышел. Судья, будто кто его подхлестнул, резким росчерком пера написал: «Невиновен».
Перевод Т.Григорьевой
Дзюнитиро Танидзаки
Татуировка
Это было во времена, когда люди почитали легкомыслие за добродетель, а жизнь еще не омрачали, как в наши дни, суровые невзгоды. То был век праздности, когда досужие острословы могли жить припеваючи, заботясь лишь о безоблачном настроении богатых и знатных молодых людей да о том, чтобы улыбка не сходила с уст придворных дам и гейш. В романах с гравюрами и на театральных подмостках появились женоподобные герои: Садакуро, Дзирайя, Наруками.
Повсюду красота сопутствовала силе, а уродство — слабости. Люди шли на все ради красоты, некоторые даже соглашались покрыть свою кожу несмываемым раствором. Причудливые сочетания линий и красок испещряли тела.
Посетители «веселых кварталов» Эдо выбирали для своего паланкина носильщиков с искусной татуировкой, женщины из Есивара и Тацуми охотно дарили благосклонность татуированным. Среди любителей подобных украшений встречались не только игроки, пожарники и прочая беднота, но также зажиточные горожане, а иногда и самураи. Время от времени устраивались смотры, участники которых демонстрировали свои обнаженные тела, гордо похлопывая по татуировкам, хвалились новыми приобретениями и обсуждали достоинства рисунков.
В те времена жил необычайно искусный молодой татуировщик по имени Сэйкити. Сравнить его можно было лишь с такими мастерами, как Тярибун из Асакуса или Яцухэй из Мацусима-мати. Кожа десятков людей, словно шелк, ложилась под его иглы. Немало работ из тех, что снискали всеобщее восхищение на смотрах татуировок, принадлежало ему. Дарума Кин славился изяществом ретуши, Каракуса Гонта — яркостью киновари, Сэйкити же был знаменит непревзойденной смелостью рисунка и красотой линий.
Прежде Сэйкити был художником укиё-э[25] школы Тоёкуни и Кунисада. И после того, как он оставил живопись и занялся татуировкой, прежние навыки давали о себе знать в изысканности манеры и особенном чувстве гармонии. Люди, чья кожа или сложение не пришлись ему по вкусу, ни за какие деньги не могли добиться услуг Сэйкити. Те же, к кому он обращал свою благосклонность, должны были полностью довериться ему, положившись на его вкус и не спрашивая о цене, чтобы затем месяц, а то и два подвергаться мучительным пыткам.
Молодой татуировщик лелеял тайную страсть и тайное наслаждение. Наслаждение доставляли ему судороги несчастного, в которого он вонзал свои иглы, терзая кроваво-красную, распухшую плоть. Чем громче стонала жертва, тем большее наслаждение испытывал Сэйкити. Самые болезненные процедуры — нанесение ретуши и пропитка киноварью — доставляли ему наибольшее удовольствие.
Дзюнъитиро Танидзаки (1886–1965) — классик японской литературы, продолжатель её многовековых традиций, один из самых значительных писателей Японии первой половины XX в. Роман «Мелкий снег» — главное и лучшее произведение Танидзаки. Написанный в жанре семейной хроники, он рассказывает о Японии 1930-х годов, о радостях и печалях четырёх сестёр Макиока, принадлежащих к старинному и богатому купеческому роду. Писатель создаёт яркую и реалистичную картину жизни Японии в годы, предшествующие Второй мировой войне.
Дзюнъитиро Танидзаки (1886-1965) – один из самых ярких и самобытных писателей ХХ века, интеллектуал, знаток западной литературы и японской классики, законодатель мод. Его популярность и влияние в Японии можно сравнить лишь со скандальной славой Оскара Уайльда в Европе. Разделяя мнение своего кумира о том, что "истинна только красота", Танидзаки возглавил эстетическое направление в японской литературе. "Внутри мира находится абсолютная пустота. И если в этой пустоте существует что-либо стоящее внимания или, по крайней мере, близкое к истине, то это – красота", – утверждал писатель.Танидзаки умел выискивать и шлифовать различные японские и китайские слова, превращать их в блестки чувственной красоты (или уродства) и словно перламутром инкрустировать ими свои произведения.
«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.Перевод на русский язык осуществлён впервые.Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений.
Роман «Ключ» – самое известное произведение Дзюнъитиро Танидзаки, одного из столпов японской литературы XX века. В этом романе, действие которого разворачивается в Киото, два дневника – два голоса, мужа и жены, – искушают, противоборствуют, увлекают в западню. С изощренным психологизмом рисует автор сложную мозаику чувств, прихотливую смену настроений, многозначную символику взаимоотношений мужчины и женщины.Роман был дважды экранизирован: японским режиссером Коном Итикавой (приз на МКФ в Канне, 1960) и, в вольной интерпретации, Тинто Брассом (1983).
Танидзаки Дзюнъитиро (р. 1886 г.). Один из крупнейших буржуазных писателей Японии, признанный художник слова. Танидзаки написано огромное количество романов, повестей, рассказов. Оценивая одно из его крупных послевоенных произведений — «Снежный покров», вышедшее в Англии под названием «Сёстры Макиока» — английский журналист Ирвинг Джафф пишет, что Танидзаки освободился от былых влияний на его творчество Бодлера, По и О. Уайльда. Это не совсем точно. Ещё в 1956 году Танидзаки выпустил роман «Ключ», который говорит о противном.
Японский прозаик Дзюнъитиро Танидзаки (1886-1965) глубоко привержен многовековым традициям и одновременно очень современен, это ярко выраженный национальный писатель, чье творчество органично вошло в мировую литературу. Соотношение японской и европейскойкультур крайне занимало Танидзаки, и именно ему удалось найти золотую середину, позволившую соединить Восток и Запад. Красота, гармония, многоцветная палитра красок природы, тончайшие движения души – вот что всегда вдохновляло писателя.
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.