Новеллы - [266]

Как странно: посреди реки стоит пристань — на баржах несколько построек с окнами и высокой жестяной трубой. Пароходишко прилип к ней, как мокрый лист к коряге, опустил в люк толстый гофрированный шланг, по которому с шумом полилась нефть. На пристани орудовали четыре женщины в темных засаленных спецовках, но все они были ловкие и сильные, как мужчины. Вилниту эта работа очень понравилась, и он дал себе слово, что, когда немного подрастет, непременно поступит на такую же пристань и будет перекачивать нефть в пароходы.

Ехали еще долго-долго. Вдоль ближнего берега тянулись покрытые лесом горы, кое-где их пересекали глубокие овраги. Солнце уже коснулось вершин кудрявых деревьев, когда пассажиры опять заговорили о Винновке, и снова все узлы и корзины пришли в движение. Пароход медленно повернул к пристани, которая после куйбышевской казалась совсем маленькой. Вилнит сошел на берег одним из первых.

Возле мостков высились три огромных, покрытых брезентами штабеля мешков с зерном. У четвертого только что остановились передние подводы обоза. «Хлеб везут», — подумал Вилнит. Пахло совершенно так же, как в латышском деревенском амбаре. Еле обозначенная в твердом плитняке дорога, обогнув овраг, поднималась в гору. С горы спускались другие подводы. «Много хлеба», — решил Вилнит и почувствовал, что очень голоден.

Но долго раздумывать было некогда: налетели большие желтые комары и набросились на людей, как бешеные. Часть пассажиров — женщины и дети — побежали к кустам на склоне горы, чтобы наломать веток, а то совсем нечем было от них обороняться. Вилнит тоже взобрался на пригорок. Там рос невиданный в Латвии кустарниковый дуб с толстыми блестящими листьями. Попадались и большие дубы, только не очень высокие, но зато корявые. А в воздухе плыл знакомый грустно-сладостный запах: верно, где-то рядом росли и липы. В Виестурском парке в Риге они как раз начинали цвести… А может быть, так сладко пахли незнакомые красные мохнатые цветы над выветрившимся плитняковым обрывом? Откуда ему знать, все кругом незнакомое.

Когда он, обмахиваясь веткой, спустился с горы, верхом на коне прискакал какой-то бородач, въехал в самую гущу толпы. Тщетно старался понять Вилнит, о чем он говорит: его познания в русском языке были еще слишком слабы. Он запомнил только одно часто повторявшееся слово: «Осиновка». Видимо, это было название нового места, куда им предстоит направиться. Все дальше и дальше… По телу пробежала легкая дрожь, хотя ветра не было и река казалась неподвижной.

Вилнит присел на бревнышко и подпер голову руками. Он так устал, словно всю дорогу прошел пешком. Тут было не меньше сотни человек, все они перебирали свои узлы и складывали вещи в одно место. Несколько женщин забрели в воду и умывали грязных ребятишек. Вилнит взглянул на свои руки — они тоже были грязные и липкие, но было прохладно, и потом он ни разу еще не умывался без бабушкиных напоминаний. У этих детей были мамы и бабушки, они тащили их в воду и заставляли мыться… Бабушка… Из оврага вышли мужчина и женщина. Вилнит видел, что это чужие, но ему так хотелось, чтобы это были его бабушка и дед… Но они свернули в сторону, к подножью горы, где работала веялка и останавливались подводы. Нет, сидеть одному было слишком тяжело. Вилнит встал и пошел к толпе.

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда прибыла вереница порожних подвод. В одну минуту их нагрузили вещами, поверх которых уселись люди. Бородатый разъезжал взад и вперед и старался навести в этой суматохе какой-то порядок. Вилнит подбежал к одной подводе, затем к другой, но взобраться на них не мог. Около третьей тоже ничего не вышло. Передние уже тронулись. Вилнита охватил ужас. Вдруг придется остаться здесь одному? Но тут, откуда ни возьмись, появилась девушка с двумя длинными черными косами, в красивой цветастой кофточке с широкими рукавами. Она подхватила его под мышки и легко посадила на воз. Там уже сидели мужчина, женщина и трое ребят, но на заднем мешке вполне можно было устроиться. Большой мальчишка обернулся, подвинулся ближе, так что Вилниту осталось местечко в ладонь шириной. Он изо всех сил уперся ногами в веревку, которой были увязаны вещи. До оврага дорога была довольно ровная, но дальше пошли выбоины и ухабы, подвода тряслась, а мальчишка-возница, не оглядываясь, гнал и гнал коня. Вилниту показалось, что его вот-вот подбросит в воздух и он грохнется на дорогу. Он вцепился обеими руками в мешок, чтобы удержаться на месте.

На горе еще светило солнце, ветер улегся, было жарко и пыльно. Сидя спиной к лошади, Вилнит мог видеть только те места, которые они уже проехали. Справа по склону горы — ржаное поле, слева — ровное, как стол, огромное рыжевато-зеленое поле пшеницы с тяжелыми колосьями. Оно тянулось далеко-далеко, до самого оврага, о котором можно было судить по кудрявым верхушкам обрамляющих поле деревьев. По ту сторону оврага возвышалась крутая, поросшая лесом гора, изрезанная ярко-белыми полосами, похожими на выбеленные солнцем кости. На юго-востоке гора эта примыкала к утопавшей в синей дымке необозримой возвышенности.