Новая жизнь темного властелина. Часть 1 - [12]

Я быстро уставал от её детских рассказов и расспросов — обычно ещё до полуночи усыплял Мышку импульсом магии. Не создан я для общения с детьми. Ради пары часов тишины перед сном жертвовал даже ценными крохами маны.

* * *

Вскоре осознал, что девчонка стала для меня проблемой.

* * *

Понял это не в ту ночь, когда убил позарившуюся на неё… педофила. Педофилку? Или правильно сказать: педофильшу? Не представляю, как это слово звучит на местном языке. Ни я, ни мой предшественник не слышали его от других.

Да и сам тот случай показался мне странным. Но порадовал: помог мне вновь заполнить резервуар для маны. И позволил не нарушить при этом клятву.

Педофил…льша явилась в кафе вечером. Предложила разносчице за девочку золотую монету. Однозначно — ушлёпок, пусть и женского пола!

Ночью, когда усыпил Мышку, я ворочался на своём ложе. Всё ещё жалел о том, что присутствие в зале посторонних помешало мне избавиться от извращенки. И превратить её никчёмную жизнь в ценную ману, которой у меня в запасе оставалось не так много.

Хорошее настроение мне вернули шорохи, что донеслись из зала.

Извращенка вернулась — вскрыла замок двери служебного хода…

Её высушенное заклинанием тело я отнёс в ближайший переулок. Бросил своре собак. Той самой, которой не досталась Мышка.

* * *

Мышка стала для меня обузой, когда я решил, что из Оргоны пора уходить.

Это случилось вчера. За пару часов до того, как Мышка нашла в зале карауку. Я беседовал с подвыпившими горожанками и вдруг осознал, что оставаться в кафе, в этом городе больше не хочу.

Провинциальный городишко дал мне всё, что мог.

Здесь стало скучно.

Я разобрался в мироустройстве. Послушал о законах местного общества. Понял, что в мелком городишке мне места нет — тесно и совсем не интересно.

Следовало бы просто встать и уйти. Отыскать экипаж, что следовал до столицы Кординии (благо деньги у меня были — заработанные не только честными способами). И уже через день-два я окунулся бы в совсем иную атмосферу: столичную.

Но я продолжал сидеть около барной стойки.

Мысленно укорял себя за глупость.

Улыбался собеседницам и думал о том, что если уйду, то в кафе останется Мышка — одна, не нужная никому. А это мне не нравилось — не мог такого допустить. Хоть я и не понимал, с чего вдруг меня теперь озаботила судьба маленькой девочки.

* * *

Я сидел на полу, рядом со спящей Мышкой. Перебирал струны карауки, наблюдал за тем, как мелкая шевелит во сне губами и морщит нос. И размышлял, как быть дальше.

Не тащить же мне Мышку следом за собой в столицу?!

* * *

Так и не придумал, как поступить с девчонкой.

Не нашёл оптимального решения.

А когда оно появилось, я ему не обрадовался.

Вечером, на следующий день после моего ночного выступления, в кафе вломились вооружённые клинками женщины, потребовали отдать им Мышку.

Глава 5

Они пришли, когда за окном уже стемнело. В зале почти не оставалось свободных мест. Гудели десятки голосов: посетительницы кафе силились перекричать друг друга.

Троица новичков не походила на завсегдатаев заведений, подобных нашему кафе. Я отметил неместный фасон их одежды, оружие в дорогих ножнах. Впереди шагала кудрявая женщина с воспалёнными глазами, обутая в запылённые красные сапоги. Пара спутниц отстала от неё на пол лошадиного корпуса; переступив порог, они поделили зал: взяли под прицел взгляда каждая свою половину.

На правом плече у всех троих я заметил одинаковые эмблемы — вставшего на задние лапы медведя. Герб боярского рода. У кудрявой медведь красовался на зелёном фоне, знак благородной — у двух других белые щиты «слуг».

Левое плечо слуг рода украшали скрещенные клинки. У благородной на плече я рассмотрел лишь один меч, но на фоне пламени. Меня уже просветили, что означают такие знаки — ранг бойца. Два клинка — у «старшей воительницы». Один меч с огнём — символ «воительницы-мага».

Отталкивая с пути подвыпивших горожанок, кудрявая подошла к барной стойке. Спутницы замерли за её спиной, держали руки у пояса, рядом с рукоятями мечей. Всем своим видом намекали, что ждут только повода, чтобы обнажить клинки и пустить их в дело.

— Где она? — спросила благородная.

Ударила ладонью по столешнице. Барная стойка заскрипела. Звякнули кружки.

«Крепкая у неё рука», — отметил я.

Придвинулся ближе к пришельцам. Занял удобное для рывка положение. Приготовился к тому, что внимание женщин вскоре переключится на меня: ведь это моя работа разбираться с буйными гостями.

— Кто вам нужен? — не поняла хозяйка кафе.

— Девочка семи лет, — сказала кудрявая. — Светловолосая. Её видели вчера тут, в этой харчевне. Моей слуге заявили, что она здесь живёт и работает.

Я в удивлении приподнял брови. Подобного поворота никак не ждал.

Вклинился в разговор, спросил:

— Кем вы ей приходитесь, госпожа?

Благородная смерила меня взглядом. Скривила губы. Я поймал себя на мысли, что её лицо кажется мне знакомым. Зелёные глаза, острый нос. Где я мог его видеть? Или это привет из прошлых жизней? Встречал похожую дамочку в одной из них?

В какой-то момент мне почудилось, что благородная меня ударит.

Но та сдержала свой порыв.

— Я её мать, — обронила она.

— Интересно девки пляшут, — сказал я. — Как докажешь?