Новая жизнь Нефертити - [128]

Роберт просто схватил его за грудки и встряхнул как следует. А потом, прижав к стене, в округлённые глаза напомнил ровным тоном автодорожного катка о правах человека, новых культурных устоях, современности и уголовном преследовании в случае принуждения и похищения вне зависимости от паспортного пола. Дядя сник и попросил прощения. Все говорят на разных языках — кому-то необходимо показать силу и место. Зато потом уже поговорили по-родственному, разлили чай в узбекские пиалы.

Мне было немного жаль покидать родные места, но я уже решила. К счастью, никто не мешал прощаться с комнатой, с домом и садом, в котором по-прежнему висели на верёвках стиранные штаны и халаты. Я погладила кряжистые стволы абрикос, обняла вишню, провела рукой по старому подоконнику, по которому привычно ползла к потолку шеренга деловитых муравьев. Затем собрала свои вещи, папины книги и беспрепятственно продала свою половину дома… дяде. По закону, у него был приоритет при покупке. Роберт ограничил сроки и пресёк попытки торговаться. Ещё день назад на словах нищий, как пустынный дервиш, дядя Тимур засуетился, что-то занял, что-то достал из кубышки, возможно, то что получил за свои проделки, и стал обладателем всего дома на улице с рытвинами, муравьями и чудесными алкоголиками. Тёти были счастливы, они напекли мне в дорогу кутабы с зеленью и положили в пластиковую коробку домашний чак-чак.

Я поняла, что люблю мой дом и даже их, таких неосознанных, хитроватых, «среднестатистических» и всё-таки родных, вот только дядю — не очень. Моя комната досталась кузине, впрочем, все эти месяцы она в ней и жила, тактично не трогая мои вещи. В глазах Джамили я была героиней, ничуть не меньше Валентины Терешковой, первой женщины, полетевшей в космос. Может быть, даже больше. «Я тоже так буду, как ты!» — кинулась она мне на шею на прощанье. А Роберт с лицом инквизитора напомнил дяде Тимуру о новых европейских традициях.

Светлая грусть поплыла за мной шлейфом и развеялась: мне было некогда грустить, начиналась новая жизнь. Я прыгнула в неё с головой, но теперь не бездумно, — рядом был Роберт. Он прошёл со мной через ад и не сдался ни на секунду. Жёсткий, непоколебимый и непробиваемый для всех, с напором перфоратора и пытливым умом, дома со мной он мягок, как сливочный сыр, и пылок в постели, как ураган. А главное, — он очень-очень добр ко мне, что бы ни происходило. Он любит мой плов и кофе без сахара, любит кино и ходить по музеям, из рубашек покупает только Лакост с крокодильчиком и звонит иногда в выходные родителям в Эстонию. От них чувствуется настоящее родительское тепло, которого мне так не хватает, папа Лембит молчун, зато мама та ещё говорунья, заядлая кошатница и цветочница. Роберт больше не спорит на тату, но дракона с ноги не вывел, потому что он мне нравится. Мой муж скатывает шарики из салфеток, когда думает, как скарабей Хепри, а учитывая специфику его работы, у нас чуть ли не ежедневно набирается целая горка в ведре для бумаг, хоть продавай. Когда он размышляет вечерами, я его не беспокою и чувствую себя немного мадам Мэгрэ, но особенно рада, когда Роберт начинает со мной советоваться, и даже принимает мои идеи. А ещё он так красиво смеётся! Я люблю его!

⁂

Я положила смартфон и вернулась к рабочему столу, заваленному учебниками, тетрадями и расписанными моими каракулями листами А4. На экране монитора мерцала надпись в приложении по изучению языков: «Veuillez agréer mes salutations distinguées».

Быстро напечатала перевод: «С наилучшими пожеланиями». Я нажала на проверку, программа задумалась и секунду спустя на экране высветилось «100 %». Что ж, можно сказать, что к экзамену на уровень языка, необходимого для поступления в университет, я готова. Не прошло и двух лет!

Я выдохнула и выключила компьютер. Сложила учебники и тетради в стопку, навела на столе порядок. Ещё и английский сдавать, но это чуть позже. Повезло, что мой возраст позволяет участвовать в студенческих программах, повезло, что Сорбонна в двух шагах от офиса Роберта, как раз в Латинском квартале, с горгульями на соборах и многовековой брусчаткой под ногами. Я поступаю на египтолога.

⁂

Свет лился во все окна гостиной, поливая лучами голубые и розовые гиацинты, пёстрые тюльпаны и петрушку в горшочке на подоконнике. Я глотнула воды из стакана и открыла дверь в комнатку направо от коридора. На контрасте с гостиной меня встретила прохлада — северная сторона, окно закрыто плотной римской шторой. Стеллажи маленькой комнаты под самый потолок были уставлены книгами. На низком столике — статуэтки египетских богов, моя любимая Маат с распростёртыми крыльями и перьями страуса на голове. Я зажгла огонь в похожей на чашу лампаде, капнула масла, запахло миррой и ладаном. Я закрыла дверь, села на подушку на полу, устланному циновками. В темноте, разбавленной ароматом и тихим светом масляной лампы, было спокойно. Это только моё пространство.

Наступило время для самой себя, когда всё остаётся за пределами, и можно услышать то, что больше никто не расскажет. Мне это необходимо, Роберт знает это и уважает мои потребности.