Новая земля (Новь) - [87]

Утромъ Олэ Генрихсена нашли мертвымъ. Онъ застрѣлился; лампа горѣла на бюро, тамъ лежало нѣсколько запечатанныхъ писемъ, а самъ онъ лежалъ на землѣ. Смерть за выстрѣломъ послѣдовала моментально, онъ лежалъ, стиснувъ дуло зубами. Съ большимъ трудомъ удалось вынутъ его.

Въ письмѣ къ Тидеману онъ просилъ прощенья, что онъ не могъ придти и поблагодарить его въ послѣдній разъ за всю его дружбу. Теперь все должно кончиться, онъ не можетъ пережить и дня, онъ боленъ. А дача должна остаться Тидеману, какъ воспоминаніе о немъ. "Я надѣюсь, что она будетъ у тебя больше въ употребленіи, нежели у меня, писалъ онъ, она принадлежитъ тебѣ, дорогой другъ, возьми ее отъ меня. Фру Ханка тоже будетъ рада этому; поклонись ей. Прощай! Если ты увидишь фрекенъ Линумъ, то помоги ей по-товарищески; я видѣлъ ее сегодня вечеромъ, но она не видала, меня; я знаю, что она чиста сердцемъ. Я не могу никакъ сосредоточиться, чтобъ написать тебѣ связное письмо; одно мнѣ ясно и это одно я сдѣлаю черезъ полчаса. Итакъ, прощай, Андрей. Ты былъ искрененъ съ самой школьной скамьи; я все это вспоминаю теперь, вотъ почему пишу тебѣ эти строки и прощаюсь съ тобой. Сегодня вечеромъ я не могу лучше писать, но ты это поймешь".

Фотографія Агаты лежала нетронутой въ его бумажникѣ; можетъ быть ему не пришло въ голову сжечь ее. Онъ забылъ также о депешахъ, написанныхъ имъ послѣ обѣда, прежде чѣмъ выйти; онѣ были засунуты въ карманъ. Онъ былъ правъ: ему одно лишь было ясно.

IX

Наступилъ сентябрь мѣсяцъ. погода была прохладная, небо далеко и чистое; въ городѣ не было ни пыли, ни грязи, городъ былъ красивъ; на горахъ вокругъ не лежало еще снѣгу.

Событія въ городѣ смѣнялись; съ недѣлю говорили о смерти Олэ; выстрѣлъ тамъ внизу, въ конторѣ молодого купца, не пробудилъ громкаго эха. Только Тидеману одному тяжело было это забыть.

У Тидемана было много дѣла. Ему пришлось первыя недѣли помогать отцу Олэ, старикъ все еще не хотѣлъ удалиться отъ дѣлъ, онъ взялъ въ компаніоны своего перваго приказчика и продолжалъ спокойно дѣло; горе его не сломало. Старый Генрихсенъ зналъ, что теперь ему нужно работать, никто не могъ замѣнить его.

И Тидеманъ былъ въ непрестанной дѣятельности. Теперь его рожь начинала исчезать; онъ продавалъ цѣлыми партіями и по болѣе высокой цѣнѣ; рожь къ зимѣ повышалась въ цѣнѣ и его убытокъ уменьшался. Послѣдніе дни ему пришлось вернуть одного своего бывшаго конторщика; онъ нагрузилъ свой послѣдній деготь, завтра онъ долженъ былъ тронуться въ путь.

Онъ кончилъ всю свою работу, бумаги были выданы и застрахованы; дѣло было кончено. Прежде чѣмъ приняться за новое дѣло, онъ закурилъ сигару и задумался.

Было послѣобѣденное время, часовъ около четырехъ. Онъ вынулъ изъ-за уха перо, положилъ его на столъ, подошелъ къ окну и началъ смотрѣть. Пока онъ такъ стоялъ, кто-то постучался и вошла его жена. Она поклонилась и спросила, не мѣшаетъ ли она? У нея есть маленькое дѣло…

На лицѣ у нея была вуаль.

Тидеманъ отбросилъ въ сторону сигару. Въ продолженіе многихъ недѣль онъ не видѣлъ своей жены, многихъ долгихъ недѣль; какъ-то вечеромъ, когда онъ блуждалъ по улицамъ, ему показалось. по гордой походкѣ дамы, что это она; но это была не она. Онъ слѣдилъ нѣкоторое время за дамой, пока онъ не убѣдился, что ошибся; нѣтъ, это не была его жена. Ея нигдѣ не было видно. Онъ никогда, никогда не имѣлъ ничего противъ того, чтобы она приходила къ нему, и она знала это и, тѣмъ не менѣе, она не приходила. Итакъ, значитъ она забыла должно быть совершенно и его и дѣтей. А когда дома ему казалось черезчуръ пусто и онъ прокрадывался тихо къ крѣпости, иногда случалось, что онъ видѣлъ свѣтъ въ ея окнахъ, но часто бывало совсѣмъ темно, во всякомъ случаѣ, ее онъ никогда не видѣлъ. Въ продолженіе всѣхъ этихъ недѣль ему даже не удалось видѣтъ ея тѣнь на гардинѣ. Куда она пропала? Онъ дважды посылалъ ей денегъ, чтобы хоть слово услыхать отъ нея.

Теперь же она стояла передъ нимъ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него. Почти безсознательно онъ сдѣлать свое обычное движеніе, какъ-будто застегиваетъ свой сюртукъ.

"Это ты Ханка?" сказалъ онъ.

"Да, это я, отвѣтила она тихо. Я принесла… я хотѣла…"И вдругъ она начала рыться въ своихъ карманахъ, она достала свертокъ кредитныхъ бумажекъ, много денегъ, и положила ихъ передъ нимъ на бюро. Ея руки такъ дрожали, что они смяли деньги, нѣсколько бумажекъ упали на полъ, она нагнулась, подняла ихъ и заговорила взволновано: "Милый, возьми это, не говори нѣтъ! Милый Андрей, если бъ ты только зналъ, какъ я прошу тебя объ этомъ. Это деньги, которыя я истратила для… которыя я истратила недостойнымъ образомъ; позволь мнѣ не говорить, на что я ихъ истратила, это черезчуръ недостойно. Ихъ должно было бытъ больше, но я не могла дольше ждать; гораздо больше денегъ, еще столько же, но у меня не хватило терпѣнія ждать. Возьми пока это. Будь такъ добръ. Остальное отдамъ тебѣ позже, со временемъ; но сегодня я должна была придти…"

Онъ перебилъ ее съ отчаяніемъ.

"Нѣтъ, Ханка, неужели ты не можешь… Ты постоянно возвращаешься къ деньгамъ? Къ чему ты копишь деньги для меня. Я не понимаю, какъ это можетъ тебѣ доставлять удовольствіе; у меня достаточно денегъ, дѣла идутъ хорошо, очень хорошо, мнѣ ничего не нужно".