Новая весна - [8]

— Почему мы должны покидать Венджибонезу? — снова и снова спрашивал он. И каждый раз его терпеливая нежная мама Толайри отвечала одно и то же:

— Потому что джики решили, что этот город необходим им самим.

Тогда он в ярости набрасывался на своего отца:

— Тогда почему ты и твои друзья их не убьете?

— Мы бы это сделали, мой мальчик, если бы могли, — отвечал Трей Хазефен. — Но в Венджибонезе приходится по десять джиков на каждый волос на твоей голове. А на севере, откуда они пришли, их еще больше.

Во время бесконечных недель продвижения на юг к Доинно Хазефена Муери каждую ночь мучили кошмарные сны о вторжении джиков. Он видел, как они склонялись над ним, когда он спал, шевеля своими щетинистыми клешнями, щелкая огромными клювами и злорадно сверкая огромными глазами.

Это было двадцать пять лет назад. Но даже сейчас они иногда ему снились.

Они принадлежали к древней расе — единственной из шести человеческих, которые обитали на Земле в счастливые дни, предшествовавшие Долгой Зиме, и умудрившиеся пережить ту горестную эру темноты и холода. Их старшинство оскорбляло его, потому что оно доставалось роду, чьи предки во времена Великого Мира были обыкновенными животными. Это постоянно напоминало ему, насколько хрупкими были претензии на превосходство, которое пытались предъявить люди; это напоминало ему, что люди удерживают свои территории, несмотря на свою малочисленность только потому, что джиксы, похоже, не проявляют особого интереса к этим местам, а более древние народы Великого Мира — люди с темно-синими глазами, мореплаватели, велетарианцы и ремесленники — уже давно исчезли со сцены.

Джиксы, не позволившие холодным звездам вытеснить себя во время Долгой Зимы, по-прежнему обладали большей частью мира. Им принадлежали все северные районы, как, пожалуй, и большая часть востока — хотя человеческие племена в конце концов построили там пять городов, — места, известные жителям Доинно лишь по названиям и слухам. Эти города — Чарб, Чайсиэлем, Сигной, Борнигрэял, Исхиссима — находились так далеко, что контакт с ними был невозможен. Джиксы все еще оставались в силе. Они являлись основным препятствием в эти постоянно теплевшие дни Новой Весны к дальнейшему распространению людей. Для Хазефена Муери они были врагами, и навсегда ими останутся. Если бы он мог, то стер бы их всех с лица Земли.

Но он понимал, так же как когда-то понимал его отец Трей Хазефен, что это невозможно. Лучшее, на что могли надеяться люди в отношении джиков, — это удержать свое, обеспечить безопасность и неприкосновенность территорий, которыми владели, и любым способом избежать вторжения джиков. Возможно, люди могли даже немного потеснить их и отвоевать небольшие участки в контролируемых джиками районах, подходящие для себя. Считать, что общими усилиями можно победить джиков, как верят некоторые принцы города — было не чем иным, как безумием, и Хазефен Муери это понимал. Это был непобедимый враг. И никем другим не будет.

— Существует еще одна версия, — сказал Кьюробейн Бэнки.

— И что же это?

— Этот мальчик не простой беженец, а очевидно, посланник от джиков.

— Что?

— Это только предположение, ваша тронная милость. Вы же понимаете, что доказательств нет. Но что-то в нем… манера себя держать — он такой вежливый, спокойный и… важный, то, как он пытается нам что-то объяснить; то, как однажды он выдал слова «мир», «любовь», «королева», — сэр, мне кажется, что это не простой беженец. Мне сразу же пришло в голову, что это может быть какой-нибудь эмиссар, присланный к нам прекрасной Королевой человеконасекомых с какой-нибудь специальной миссией. Или мне это только кажется, ваша тронная милость. Прошу извинить мою самонадеянность.

— Эмиссар? — переспросил Хазефен Муери, покачав головой. — Именем всех богов, зачем им присылать к нам эмиссара?

Кьюробейн Бэнки вежливо посмотрел на него, но ничего не ответил.

Насупившись, Хазефен Муери поднялся с судейского трона и, сомкнув за спиной руки, скользящей походкой стал расхаживать взад-вперед.

Кьюробейн Бэнки был не дурак: к его мнению, как бы робко оно ни было высказано, стоило прислушаться. И если джики прислали эмиссара, кого-то человеческого происхождения, кого-то, кто так долго находился среди насекомых, что позабыл свой язык и воспроизводил только резкую, ломаную трескотню джиков…

Пока он расхаживал, к нему подошел один из торговцев и, дернув изо всех сил его обрядовый пояс, попросил внимания. Хазефен Муери, гневно сверкая глазами, поднял руку, словно собирался ударить торговца. Тот поднял на него изумленный взгляд.

В последний момент Хазефен Муери овладел собой.

— Ваше прошение остается для дальнейшего изучения, — сказал он торговцу. — Придешь в суд в мое следующее дежурство.

— А когда оно будет, ваша светлость?

— Думаешь, я знаю, придурок? Посмотри на доске! — У Хазефена Муери затряслись пальцы. Он терял самообладание. — Это будет на следующей неделе, полагаю, в день Фрита или Доинно, — уже более спокойно сказал он. — Иди!

Купцы исчезли. Хазефен Муери повернулся к капитану стражи:

— А где сейчас этот посланник джиков?

— Ваша тронная милость, это было всего лишь предположение, что он посланник. Я не могу наверняка утверждать, что это так.