Новая квартира - [20]

— Действительно, давно я здесь не был, — согласился он. — Раньше-то и дня не было, чтобы я не зашёл. Как всё быстро меняется! А жаль… Помнишь, как всё начиналось? Какими мы были друзьями! Ты ведь мне нравилась, очень нравилась, Маруся. И я тебе тоже нравился. Что, скажешь нет? А как мы с тобой всегда друг друга понимали…

— Знаешь, Саша, — произнесла Маруся сдавленным голосом, — в последнее время я совсем перестала тебя понимать.

— Так вот я и пришёл, собственно говоря, выяснить, в чём дело, почему ты стала ко мне плохо относиться. Когда-то я не мог даже представить, что у нас с тобой появятся какие-то разногласия. Давай оставим недомолвки и, как старые добрые друзья, поговорим откровенно. Если за что на меня обижаешься — скажи прямо, давно пора разобраться. И всё же ты не права, — продолжил Саша после паузы, видя, что Маруся не собирается отвечать, — всё же у нас с тобой масса общего. И недаром мы сразу друг другу понравились. Похожих людей всегда тянет друг к другу поначалу. А разве наша с тобой общая привязанность к Лизе не говорит о нашем сходстве? Но чем сильнее сходство, тем труднее сохранить хорошие отношения. Послушай, что это за странная борьба со мной за Лизу? Что за состязание? Мне даже кажется, будто ты специально сидишь так подолгу у нас, чтобы как можно меньше дать нам побыть вдвоём. И всё время какие-то попытки повести куда-нибудь Лизу за свой счёт. Ты же потихонечку лишаешься индивидуальности. Ты уже утратила свой язык, сейчас ты у нас на глазах теряешь свою женственность. Твоя походка, манеры, интонации становятся всё более и более мужскими. И знаешь, хе-хе, в голову начинают лезть всякие нехорошие мысли…

— Слушай, Саша, — резко прервала его Маруся, — ты думаешь, я не знаю, что вы все меня считаете лесбиянкой, что ты внушил это Лизе! И не говори, что мы с тобой похожи. Мне тоже вначале так показалось. Только ты сразу же стал играть не по правилам. Говорил, что мы друзья, а сам, как только приходил к нам, первым делом: «Лиза, давай выйдем на минуточку, поговорить надо.» Друзья так не поступают. До того, как появился ты, у нас с Лизой были прекрасные отношения. И всё это время ты настраивал её против меня. Зачем? У нас с ней был договор, ты знаешь, если она день не курит, я покупаю ей йогурт. И она уже почти бросила! Но все мои усилия пропали даром, потому что она теперь с тобой. Зачем ты её портишь?! Зачем ты отнимаешь у меня мою Лизочку, мою хорошую Лизочку?.. А если я долго сижу и ей мешаю, пусть она скажет — хожу я к ней, а не к тебе.

— Да я… Да я же не к тому! Да разве… Да разве я против, чтобы ты приходила? Да я всегда рад тебя видеть! Я вообще к тебе очень хорошо отношусь. И никто не настраивает Лизу против тебя. Да неужели ты не видишь, что ты сама её против себя настраиваешь?! Ты с ней теряешь всякое человеческое достоинство.

— Не говори ничего, Саша! Я тебе не верю. Что бы ты ни сказал, всё равно я тебе не поверю. Мне ясно одно: ты мой враг, ты лишаешь меня друга, и я буду с тобой бороться.

Саша усмехнулся своими пухлыми губами и сказал:

— Мне жаль, что ты так считаешь. Спасибо за чай.

Затем он встал и ушёл.

Маруся бросила взгляд исподлобья вслед его неторопливо удаляющейся сутулой фигуре. «Боже мой! — подумала она. — Может, я его люблю? О, как тогда всё было бы просто!»

IX.

Вот они сидят друг напротив друга, Маруся и Сергей. Марусе, как всегда, неловко с братом: не о чем говорить. Её нос только начал привыкать к едкому смраду его крохотной, похожей на шкаф, комнаты. Стены увешаны какими-то иероглифами, стол завален книгами. Ещё на столе маленький пыльный магнитофон, рядом с которым валяется несколько кассет.

Наконец Сергей встал, взял с плиты открытый котелок, равнодушно перевернул его, вытряхнув на пол несколько тараканов, а прилипший к дну и стенкам рис вывалил на стоявшую тут же рядом сковородку с прогоркшим, тысячу раз жаренным-пережаренным маслом и включил под ней огонь. Потом он спросил у сестры:

— Будешь рис? — Маруся, хоть и была голодная, отказалась.

Она давно уже перестала удивляться нечистоплотности брата. С тех самых пор, как он, увидев, что она раздавила таракана, сказал ей:

— Не надо. Они же не виноваты, что родились тараканами.

Когда рис разогрелся, Сергей снял с плиты сковородку, взял засаленные китайские палочки и начал есть.

— Зачем ты ешь этими палками? — спросила Маруся после того, как уже в третий раз горка риса, поддерживаемая палочками, перед самым ртом Сергея вздрагивала и падала ему на штаны. — Что ты вилку не возьмёшь?

— А мне так удобнее, — невозмутимо ответил Сергей, — да и потом — не хочу лишний раз железо в рот совать. Металл, это… окисляет.

— Скажи, Серёжка, как идёт твоя научная работа? — спросила Маруся, которой надоело молчать под шумное чавканье брата.

Сергей вздохнул. Чувствовалось, что этот вопрос был ему ножом по сердцу:

— Да никак. Профессор мой на меня ругается. Говорит, вечно ему аспиранты-лоботрясы попадаются.

— Что же ты так? — сказала Маруся, перенявшая у Лиды привычку обращаться с Сергеем, как с маленьким.

— Да я всё думаю, может, я вообще не тем занимаюсь, чем мне надо.