Новая цель. Как объединить бережливое производство, шесть сигм и теорию ограничений - [27]

Приверженцы бережливого образа мышления бросают вызов этой позиции и никогда не останавливаются на достигнутом. Речь идет

о постоянном улучшении. Мы говорим о непрерывном поиске макси­мально хороших способов действия. Мы говорим о выявлении потерь и их устранении — или, по крайней мере, снижении. Возможно, сейчас вы думаете, что потери — это то, что находится в мусорной корзине. Му­сор. Отходы.

Однако потери могут иметь множество форм — порой невидимых для нас. Мы просто их не замечаем. Запасы иногда лежат на складах неделя­ми или месяцами — и это прямые потери. Разумеется, не сами запасы, а тот факт, что они лежат без движения. Потерей является сам процесс ожидания, потому что в этих материалах заморожены денежные сред­ства компании. И здесь необходимо задать себе вопрос: почему мы на­растили такие большие запасы, причем гораздо раньше, чем они нам ре­ально потребуются?

Бережливое производство связано и с предоставлением ценности по­требителю — будь то конечный потребитель, такой, как покупатель в ма­газине, или следующий этап в производственной цепочке. Речь идет о том, чтобы давать потребителю то, что он хочет, или то, в чем он нуждается. И давать именно тогда, когда это ему нужно. Кроме того, мы считаем не­обходимым отказываться от всего, что потребитель не считает ценным.

Как мы этого добиваемся? Мы прекращаем — или вообще не начина­ем — заниматься неважными вещами. Что вы делаете, переставая зани­маться неважными вещами? Верно, вы начинаете заниматься важными вещами. Вы переосмысливаете свою деятельность, начинаете создавать идеальные вещи и представляете их потребителям в идеальное время и по идеальной цене. Это в нашем мире происходит достаточно редко. И тем не менее именно к этому мы будем стремиться и здесь, в Оуктоне, и во всей компании Hi-T Composites.

Сидевшая в глубине зала Эми Киолара внимательно наблюдала за же­стами и манерой рассказа Уэйна, восхищалась им и мысленно говорила: «Он просто прекрасен».

А сидевший в дальнем конце кафетерия Мерфи Магуайер толкнул Джейро Пеппса в бок и прошептал:

— Дела еще хуже, чем я думал.

— Что случилось? Почему? — спросил Джейро.

— Он идеалист, — почти не разжимая губ, ответил Мерфи. — Так что берегись.

Уэйн вырос в городке Фолл Ривер, штат Массачусетс, в семье Эдмун- до Рейса, чернорабочего португальского происхождения. Эдмундо был

довольно умным человеком несмотря на то, что так и не окончил школу. Чтобы содержать семью, которую завел уже в семнадцать лет, Эд вынуж­ден был рано пойти работать. Он страстно любил фильмы с Джоном Уэй­ном и поэтому настоял на том, чтобы его старший сын получил имя Уэйн. Через несколько лет после рождения сына Эд предпринял ряд упорных попыток и достиг своей цели, получив место на фабрике по изготовле­нию латунных изделий.

Однако когда Уэйну исполнилось восемь лет, латунная фабрика закры­лась, и отец потерял работу. Ему удалось найти новое место, на сей раз в Бостоне, на заводе по изготовлению печатных плат. Семья переехала в «ирландский линкор» — трехэтажный дом на окраине Южного Босто­на. Чтобы чувствовать себя более комфортно в общении с соседями, Эд заменил семейную фамилию англизированным вариантом «Риз». Это не спасло Уэйна от ежедневных драк с одноклассниками, которые изо всех сил пытались доказать чужаку его ничтожность. Но пара лет общения и несколько уроков карате помогли мальчику убедить сверстников в об­ратном.

В то время будущее завода по изготовлению печатных плат казалось прекрасным и стабильным. В сущности, так оно и было. Семья Риз купи­ла небольшой домик в Медфорде, и несколько лет все шло хорошо. Уэйн, учившийся в университете, встретил девушку по имени Тереза, на кото­рой со временем собирался жениться. Но затем закрылся и этот завод. Семья Эда вновь столкнулась с проблемами. После многомесячных поис­ков Эд нашел новую работу, но вновь стал одним из тех, кого первым уво­лили в кризисные времена. Он был оператором оборудования, изготов­лявшего чипы памяти, собирал текстовые терминалы и даже шил обувь на фабрике в Нью-Гемпшире — однако раз за разом каждые несколько лет терял работу.

Изменения постоянно работали против Эда. Конкуренция, самоуспо­коенность коллег, летаргия руководителей, прорывные технологии, гло­бализация — все эти факторы, вместе или по отдельности, подорвали в нем чувство защищенности. И Эд, действуя в одиночку, не мог противо­стоять реальности.

Эту историю Уэйн, продолжая ходить по залу, вкратце рассказал своим слушателям в качестве финального аккорда своей презентации.

— Именно оттуда и идет мой драйв, моя страсть к постоянному улуч­шению. Я унаследовал это от своего отца, — сказал Уэйн, заканчивая свое выступление. — Я думаю, что мой отец, приходя на новую работу,

каждый раз надеялся, что сможет проработать там до пенсии. Но раз за разом он терпел неудачу. Каждая компания была более или менее успеш­на, а затем переживала кризисные времена, отчего страдал каждый из работников. Этому есть множество объяснений, но я считаю, что основ­ная проблема была связана с инерцией. Ни одна из компаний, в которых работал мой папа, не имела системы, позволявшей производить посто­янные улучшения. Они просто дрейфовали, делая вид, что сегодня все обстоит так же, как вчера, а завтра будет то же самое. Когда начинали происходить объективные изменения — на рынках, в технологиях, в об­ласти глобальной конкуренции, — эти компании не успевали достаточ­но быстро адаптироваться, а поэтому не могли выжить, и их сотрудники теряли работу.