Нотсо Хотсо - [6]

Пора на выход.

Пришло время для Большого Шоу.

6. Время Развлечений

Я нашел их, когда они обнюхивали мусорные баки. Честно! Представьте только, если, конечно, сможете, до какой степени должно быть скучно, чтобы дойти до обнюхивания мусорных баков! Выскользнув из-под кустарника остролиста мисс Форсайт к живой изгороди мистера Холла, я незамеченным добрался до ворот парка. И пока они втроём загоняли парочку пухлых белок на дерево — как будто, банда, как будто! — я скользнул за угол на другую дорогу.

На детскую площадку.

Эй! Я тут ни при чём! Мама Мойры говорит, что у всех девушек-иностранок, работающих нянями, есть какой-нибудь «пунтик», что-то типа обязательной причуды, ну, например, очень огорчаются, если в ванной их встретит паучок. Допускаю, что увидеть льва, глазеющего на тебя из-за детских качелей, возможно, не совсем то, о чём ты мечтаешь всю свою сознательную жизнь; но это не причина оглушать всех в окрестностях своим жутким визгом.

Примчалась банда. (Никому не нравится пропускать забавы времени «пить чай».) Но, я подумал, что это угощение чересчур изысканное, чтобы подавать его одновременно для всех, поэтому я проскользнул между компостом и сараем садовника к старому боулинг-павильону.

И вот тут-то я врезался в Старого Найджела.

Очевидно, что его выпустили погулять около миллиарда лет назад, судя по тому, что он одолел лишь половину пути от своего дома, а всё расстояние — полсотни метров. Он остановился чуть-чуть передохнуть, минут на двадцать, чтобы набраться сил для следующего шага. И старался поднять голову. И силился сфокусироваться.

А затем он (вроде бы) увидел меня.

И (вроде бы) остановился.

Мёртвый.

Я тщательно подобрал слово в данном случае. Я не имею в виду «застыл». В «застыл» есть что-то живое. «Застыл» ассоциируется с «насторожился и готов к действию».

Найджел же именно… остановился.

Я стоял и ждал. Но в принципе, это было столь же захватывающим зрелищем, как наблюдать за бабулей, готовящейся ко сну. Так что, в конце концов, я просто подумал: «Вернусь позже» и убежал в Укромную Лощину.

Обычно я там не появляюсь, потому что там нет таблички, разрешающей вход собакам. Но, эй! Сегодня я — лев.

А моя прогулочка вызвала маленький переполох.

— Берта? Вон там я вижу льва?

— Этого не может быть, Глэдис. Должно быть, это пятнышко на твоих очках.

— Я, правда, в самом деле, полагаю, что это — лев, дорогая.

— Ну, если ты так говоришь. Как ты считаешь, лапочке понравится мой сэндвич?

Я стою, ожидая услышать продолжение — что-то вроде, ответ да, если это ветчина или паштет, но нет, если это абрикосовый джем, — когда, внезапно, в лощину вруливают Крепыш и Толстун. Я спрашиваю Вас, какой смысл в табличке «Собакам ЗАПРЕЩЕНО», если все её игнорируют?

А во рту Крепыша соблазнительно устроилась Потерянная Кость.

Хорошо. Я охотно признаю. Много костей теряется. Мы растеряли кости повсюду. (Ну, почти повсюду.). Но эта кость была чертовски особенной. Это была превосходная мозговая кость из наваристого супа. И костный мозг капал с неё. И она была потеряна месяцы, с того самого дня, когда Крепыш зарыл её, потому что в него больше не влезало. (Он был тогда уже объевшимся от пуза пиццей и шашлыками после вечеринки — предупреждаю, сами внимательно посмотрите на шампура: они опасны.) Я избавлю Вас от неприятных подробностей. Скажем только, что в некоторых из тех наполовину съеденных пудингах, оставленных на полу за диваном, было чууу-довищно много хереса и кофейного бренди.

Так что Крепыш смотался под покровом ночи закопать свою косточку, а на утро он едва мог что-нибудь вспомнить.

У меня моментально вылетело из головы, что я изображаю льва.

— Эй! — окликнул я, с дружелюбностью шестимесячного спаниеля. — Вы наконец-то нашли старую трофейную кость!

Крепыш не слушает. Один взгляд на меня, кость на траве, и Крепыш бежит.

И Толстун не очень-то отстаёт от него.

Я поднимаю Потерянную Кость. Превосходно! Будет веселее в понедельник, когда я буду единственным, кто будет знать, где её найти. Я выкапываю небольшую ямку позади Глэдис. (Оказалось, что её сэндвич — с турецким горохом и анчоусами, и потому определенно не для меня.) А затем я дефилирую за угол.

И сразу же налетаю на Беллу.

И тут я влип! Она не пугается, не бежит без оглядки и с воплями. Она начинает ко-кет-ни-чать.

Смотрит на меня и хлопает ресничками.

И угадайте, что она говорит.

— Ну и ну, при-вет, Большой Мальчик! Желаешь прогулку вокруг мусорных ящиков?

Моя очередь пускаться наутёк! Я вернулся к лужайке для игры в боулинг, на которой двадцать Старичков устроили большое соревнование, рассредоточившись по всей территории.

— Лев! Лев на свободе! Лев!

— Вы уверены, Грегори?

— Лев!

Один из них бросил шар для боулинга. Он как-то мягко прокатился у меня между лап. Я попытался пульнуть его обратно. (Поговорим о тяжёлом, я толкал изо всех сил, но у меня ничего не вышло. Эти стариканы, должно быть, гораздо сильнее, чем они выглядят.)

Не желая подпортить имидж, я ускользнул между кустами на ту полянку, где Найджел всё ещё вроде бы стоял, всё ещё вроде бы остановился.

— Найджел? — позвал я. — Найджел?

Он пялится на меня печальными глазами старой овцы. И ничего больше. Даже не мигает.