Ночные загадки - [5]
— Контрабанду, — хрипло выдавил Малыш. — Бижутерию всякую… кружева.
— Хороший ответ, молодец, — похвалил его констебль. — Теперь пошевели мозгой еще немного. Склад — это был раз. Два — когда в лавку Дексло явился кто-то и стал задавать старине Генри разные неприятные тому вопросы. Кто-то новый, со стороны… иначе бы Генри не схватился за нож. Мне вот кажется, — Фрайм понизил тон, перейдя на доверительный шепот, — что наш покойный друг умер слишком рано, не успев ответить. А значит, его гость сейчас ищет следующего в списке. Смекаешь, к чему я клоню?
— Я в эту и-игру не и-играю, — Малыш попытался отвернуться, но констебль умело «держал» его взглядом, глаза-в-глаза, — мне товар не предлагали, кто Хиксов обнес, я без понятия.
— Дексло наверняка то же самое говорил. — Аккуратным, почти нежным движением Фрайм ухватил скупщика за волосы и развернул к мертвецу. — На, полюбуйся на него! И подумай, кому ты хочешь отвечать, хорошенько подумай.
— Я-а-а…
— Кто. Мог. Ограбить. Хиксов? — слова констебля гулко падали в тишину, словно тяжелые камни в черноту омута. — Банда мамаши Грейс? Братцы гоблины? Смейзи? Старик Нид опять взялся за старое? Ну же, Фокси…
— Смейзи, — скупщик облизал пересохшие губы. — Я слышал… он где-то раздобыл пароконную телегу.
— Где сейчас его нора?
— Не знаю, клянусь…
— Знаешь, — перебил Малыша констебль. — Знаешь… и скажешь. А потом будешь молиться, чтобы мы успели туда первыми.
Для столь наглых — и удачливых — грабителей домик выглядел на удивление неказисто — маленький, из потемневших от времени бревен, с черной дырой в прохудившейся крыше. Я даже засомневалась, верно ли мы выбрали. Но все приметы сходились: зеленый забор с одной стороны, загон для гусей с другой, над примыкавшими к фасаду воротами во двор приколочено сломанное весло.
— Ежли все сложится, — возбужденно шепнул Фрайм, — возьмем голубчиков тепленькими!
Шептал он абсолютно напрасно — даже я с трудом разобрала его слова сквозь собачий лай.
— Прямо, хе-хе, в постельках.
— Надеюсь, констебль! — сухо отозвалась я, не став уточнять, насколько слабым было это чувство. Конечно, будь здесь отряд «лесных теней»… но мои нынешние спутники «крались» даже не громко, а оглушительно, громче мог быть разве что полковой оркестр. Комедия, да и только, жаль, некому собрать с публики деньги за билеты.
— Главное, дверь с ходу вынести, — продолжил констебль, — а там уж… давайте, парни, — обернулся он к стражникам, — надо взять с разбегу…
— Тихо! — шикнула я.
Показалось или нет? Собачий лай стал стихать, самые дальние шавки успокаивались, но ближайшие продолжали бесноваться, посылая нам все тридцать три проклятья и гремя цепями. На этом фоне раздавшийся в доме звук был едва различим — тихий то ли скрип, то ли щелчок. Вот он повторился, сквозь щель в ставнях мелькнул красноватый огонек.
— Навались! — уже не скрываясь, а наоборот, надсаживая глотку, заорал констебль. Стражники бросились к двери, при этом один, поскользнувшись, едва не рухнул в грязь и схватился за товарища. Даже в лунном свете я отчетливо увидела, как побагровел Фрайм, видя, как его абордажная партия шатается и машет руками, словно вывалившиеся из кабака пьянчуги. Он разинул рот — и в этот миг дверь будто взорвалась изнутри. БАХ! Бах! Бах! Бах! Целая метель щепок разыгралась над крыльцом, сквозь дыры наружу торопливо протиснулись клубы сизого дыма. Упав на колени, я зажала уши, как раз вовремя, чтобы уберечь их от грохота ответной пальбы. Фрайм, скалясь, прыгнул к стене рядом с дверью, вытянул руку с револьвером и трижды нажал спуск. За изрешеченными досками охнули, что-то тяжелое глухо ударилось о пол, затем раздался треск ломаемого дерева, что-то стеклянно-звонко лопнуло… словно внутри дома бушевал разом ослепший, но еще могучий зверь, в приступе ярости круша и сметая все на своем пути. Вот снова раздался треск, за ним — низкий, вибрирующий металлический лязг, сдавленные проклятья… надсадный скрип дверных петель и полный тоскливой злобы вопль.
— Черный ход! — крикнула я. — Они убегают через двор!
«Не все», — тут же сообщило мне соседнее оконце, разлетаясь красивым сверкающим веером осколков и щепок.
— Обайя, Хиггинс, что встали?! — обернувшись, рявкнул констебль. — Живо за ними! Да не туда, идиоты, вверх по улице! Они наверняка бегут к лодочной пристани! И свистите, чтоб вас, во всю глотку свистите!
Особого энтузиазма приказ у стражников не вызывал — но вид гневно рычащего и размахивающего оружием констебля помог им принять верное решение и даже вдохнул сил для весьма резвого старта. Правда, запала им хватило лишь до поворота — исчезнув с глаз долой, свитуны стали удалятся заметно медленней.
— Инспектор?
— В доме остался еще один, — доложила я. — Напротив двери, чуть правее. Дышит с трудом, тяжело, кажется, вы его задели.
— Один, — повторил Фрайм. — А выстрелов было четыре. Мисс Грин, — констебль придвинулся ко мне почти вплотную и горячо зашептал: — я отвлеку его, а вы обойдите дом и попробуйте зайти через двор. Как окажетесь внутри — швырните чем-нибудь, только подальше от себя. У него последний заряд… если он его истратит, мы выиграли.
