Ночной зверёк - [15]

Амти спросила, просто на всякий случай:

— Вот это наш дом?

— Котеночек, мы просто хотели показать тебе это замечательное место, — засмеялся Аштар, и Адрамаут подхватил его смех. Лицо Эли наоборот приобрело мрачное, обреченное выражение. По крайней мере, подумала Амти, ей тоже тут не нравится. Выражение лица Мескете увидеть было нельзя, белки ее глаз блеснули в лунном свете, когда она задрала голову, чтобы посмотреть, держится ли еще труба над входом.

Они прошли внутрь, и внутри, вопреки бессмысленным надеждам Амти, лучше не было. Строительный мусор, пыль, тяжелый химический запах, от которого гулко стучало сердце и во рту пересыхало, заставили Амти зажать себе рот, чтобы не прокомментировать это чудесное место.

— Классно, да? — сказала Эли без особенного энтузиазма. Амти посмотрела на тяжелые железные лестницы, по которым когда-то, наверное, поднимались рабочие. Ржавые цистерны и разбитые электрощиты построились вдоль стен, как солдаты давно разбитой армии. Провода лежали на земле, лишенные жизни и тока. Лунный свет проникал внутрь сквозь разбитые окна, и серебряная дорожка придавала вдруг всему этому отвратительному месту искаженную, неправильную красоту. Они прошли через большое помещение, в коридор, ведущий к маленьким, служившим, может быть, когда-то хранилищами. Коридор то и дело открывался ранами провалов, стягиваемыми лишь остатками металлического каркаса. Они прошли мимо десятка одинаково покинутых помещений и, наконец, зашли в небольшой, опутанный сложной конструкцией из тонких труб, зал. Окон здесь не было вовсе, оттого было страшно темно. Адрамаут достал фонарик, его яркий свет выхватил из темноты разбитый сток, ведущий вниз. Адрамаут сказал:

— Я первый, малыши, а Маскете — последняя.

Он передал фонарик Мескете и спрыгнул вниз. Амти вздрогнула, но, видимо, было не слишком высоко, потому что Эли и Аштар сделали то же самое безо всяких колебаний. Когда очередь дошла до Амти, она посмотрела на Мескете с самым жалостливым выражением лица, на которое была способна.

— Давай быстрее, Амти, — сказала Мескете. — А то если я тебя столкну, вдруг ты что-нибудь сломаешь.

Поняв, что надежды нет, Амти прыгнула вниз. Провал казался бесконечным из-за темноты, но вряд ли превышал длину человеческого роста. Амти инстинктивно поняла, что надо опуститься на четвереньки и ползти через отверстие, в котором когда-то, может быть, располагалась дренажная труба.

Амти ползла, по ощущениям, около минуты, коленки болели от жесткости бетона, и его сколотые крошки впивались в ссадину. В какой-то момент Амти увидела ослепительный свет и на секунду подумала, что все происходящее было ее посмертным приключением, вот и все. Но загадочный свет в конце тонеля оказалось исходил из длинного коридора. Кое-как встав на ноги, Амти спросила:

— Что это? Канализация?

Еще сильнее пахло чем-то химическим, холодный свет от галогенных ламп сделал их тени длинными и искаженными. Амти слышала далекий шум воды, будто где-то за толстыми бетонными стенами находился водопад.

— Когда-то через это помещение проводили трубы, чтобы сливать химические отходы, — сказал Адрамаут просто.

— Да, поэтому мы здесь мутировали, — добавила Мескете очень серьезно.

— Прекрати пугать ребенка, Мескете.

— Но она смешно пугается.

Амти заметила в коридоре клапаны, которые, видимо, открыли, чтобы поместить туда трубы, выводящие отходы. Если исключить мысли об ужасных химических отходах, помещение казалось приятнее заброшенного завода снаружи. Чистое и освещенное, с крепким каменным полом и уходящими в разные стороны поворотами в конце коридора, оно казалось началом замысловатого лабиринта.

Амти услышала какой-то мерный, странный звук, похожий на цоканье копыт. Она ожидала увидеть что угодно, включая ту самую загадочную Шайху на каблуках, но не самку оленя с торчащими ушками и пятнышками на спине.

— У меня начались галлюцинации? — спросила она.

— Нет, это Апсу, — пояснил Аштар. — Впрочем, если ты не о ней, то, возможно, у тебя начались галлюцинации. Не переживай, котеночек, она тебя не тронет.

— Этого-то я точно не боюсь.

Адрамаут выступил вперед, сел на корточки.

— Свои, Апсу, свои, — сказал он. — Встречай, девочка!

Адрамаут вытащил из кармана человеческое сердце, сердце господина Элиша, и протянул оленю. Амти вспомнила, он ведь говорил, что сердце для Апсу, но Амти подумала, что Апсу — чокнутая Инкарни или, по крайней мере, собака.

Апсу понюхала сердце, а потом вдруг показала острые, как иглы зубы и вгрызлась в него. Раздавив сердце мощным сжатием челюсти и запрокинув голову, она заглотила его, как удав.

— Инкарни Осквернения, Тварь Плоти, — сказала Амти. — Так он умеет искажать живых существ?

— Точно, — сказала Эли. — Умница ты какая. Буду рада, если Апсу не сделает то же самое с твоим сердцем.

Адрамаут нежно положил руку Апсу на холку, повел к ним, и Амти отступила назад.

— Тшш, несмышленыш, она чувствует страх. Кроме того, отходить бесполезно.

Очень быстро Амти поняла почему, Апсу высунула язык, который тут же удлинился до невероятных размеров, достигнув ее и замерев в сантиметре от ее лица. Апсу лизнула ее в щеку, оставив розоватое пятно, кровь смешанную со слюной. Язык у Апсу был острый и очень шершавый, если бы она провела им с нажимом, могла бы содрать кожу. Убрав язык, олениха стукнула копытцем об пол.