Ночной зверёк - [14]

Когда он вышел, Амти некоторое время смотрела в темное окно и думала, что завтра, когда солнце вскипело бы на небе, она могла быть уже мертва. Сердце Амти наполнилось благодарностью, болезненной, как ссадина.

Амти быстро переоделась, даже подвеску на шее застегнула. Она казалась себе похожей на проститутку, но в этом было нечто приятное. Будто та, старая Амти, действительно умерла, как ей и полагалось. И вместо нее появилась новая, смелее и сильнее. Сквозь дырку на чулке проглядывала настоящая ссадина. Амти потрогала ее, сковырнула ногтями запекшуюся кровь.

— Амти! — окликнула ее Эли. — Давай по-быстрому уже!

И Амти поняла, что ей было страшновато выходить из этой прохладной, темной комнаты, потому что там, за дверью, зрело что-то новое и большое, совсем другая жизнь к которой Амти, может быть, не была готова.

Вздохнув, она открыла дверь. Эли, Аштар, Мескете и Адрамаут стояли в тесной прихожей. Тусклая лампочка почти не давала света, оттого на лицах их, казалось, залегли тени, жутковатые и замысловатые.

— Я готова, — сообщила Амти.

— Чудесно выглядишь, малыш.

Эли издала короткий звук, похожий на довольные песни мартовских кошек, а Аштар вскинул бровь.

— Узнаю Шайху, — сказал он. — Но я бы убрал лифчик.

Амти сложила руки на груди, рукава свитера были ей длинноваты и доставали до самых кончиков пальцев.

— Спасибо этой Шайху, — сказала она. — Отличная одежда.

Аштар и Эли переглянулись, хихикнули, а Мескете открыла дверь, кивнула им — на выход. Они спускались по лестнице, Амти шла позади всех, и в какой-то момент Эли взяла ее за руку, почти больно.

— Не отставай, — прошептала она.

На улице было прохладно, Амти поежилась, стараясь сильнее закутаться в свитер. Эли достала из кармана пачку тонких сигарет и закурила, Амти вдохнула ментоловый запах дыма.

— Курить очень вредно, куколка, — сказал Аштар.

— Я знаю.

— Ну, тогда ладно.

— На этом твой братский долг выполнен? — спросила Мескете, хмыкнув.

— Да, теперь я могу взять у нее сигаретку.

Адрамаут, судя по всему, с удовольствием вдыхал ночной воздух и не обращал внимания ни на что. В какой-то момент, он погладил Эли по голове, а потом взял у нее сигарету, затянулся и выпустил дым.

— Ни в чем себе не отказывай, моя милая, — сказал он, возвращая Эли сигарету. — Твои легкие того не стоят.

Эли протянула сигарету Амти, спросила:

— Хочешь?

— Нет, — сказала Амти быстро. А потом подумала, ведь сегодня она уже пробовала водку. Амти взяла у Эли сигарету, крепко затянулась и горький дым обжег ей горло, проник внутрь, заставив закашляться.

— Фу, — сказала Амти веско, и почему-то Эли над ней не засмеялась. Они шли через небольшой скверик, посвященный, как практически все скверики их Государства — Победе. Тусклые от прошедших дождей искусственные цветы в небольших клумбах, красные и белые, поникли, а под мраморной статуей, изображающей скорбящего человека без определенного возраста, пола и черт, всечеловека, а может быть только тень человека, значилось «мы не сломимся, мы не заплачем, мы не забудем». Все окна в домах напротив был темны, и угрожающие, массивные силуэты типовых многоэтажек даже немного пугали. Безликие коробки, наполненные людьми. Упаковки с куколками.

— Куда мы идем? — спросила Амти. Тусклый свет фонарей освещал их всех, кроме Мескете — она шла в тени.

— В Яму, — сказала она.

— Мы живем в яме?!

Аштар прижал руку ко рту, скрывая очаровательную улыбку, а Адрамаут сказал:

— Не совсем. Но все, что может быть названо Ямой мало общего имеет с уютным домиком за белым штакетником.

Они шли через пустой, спящий город. Амти казалось, будто она лунатик, гуляет во сне без полного осознания того, что с ней происходит. Идет вместе с такими же лунатиками, выключенная из мира живых и реальных людей.

Сменяли друг друга одинаковые улочки, город казался призраком, единственным признаком жизни в нем были редкие пятна белеющего на балконе белья.

— Люди не любят темноту, — сказал Адрамаут. — В ночи приходят соблазнительные и разрушительные мысли, и все тени кажутся жуткими. Ну разве это не глупо, малыш, прятаться от них под одеялом?

— Я - пряталась, — сказала Амти. И не добавила только, что это не помогло.

Шли они довольно долго, а говорили тихо. В конце концов, они достигли завода или того, что когда-то было заводом. Крепкое здание еще стояло, но все в нем пришло в запустение, земля за забором, увенчанным колючей проволокой, поросла какой-то странной, не похожей на нормальную растительность, травой. Умирающая к зиме, она производила еще более жуткое впечатление. Дыра в заборе нашлась далеко от главного входа, с обратной стороны. Она была довольно узкой, но Амти, тощей и маленькой, пролезть оказалось легче всех. Амти протиснулась внутрь и увидела жуткое, и вместе с тем по-своему прекрасное место. Это было длинное бетонное здание, где каждое разбитое окно казалось оскаленным. Ржавые цистерны стояли тут и там, некоторые из них могли похвастаться внушительными дырами. Трубы шли от этих цистерн к зданию, образуя сложные железные конструкции. В некоторых местах трубы были обломаны, держались на честном слове, и Амти сделала пометку в своем дневнике внутренней безопасности — никогда под ними не ходить. Асфальт был покрыт пятнами неопределенного происхождения, а кое-где выжжен дочерна. Высокая трава, пробивавшаяся из него местами была такой жесткой, что ее можно было принять за буро-зеленую проволоку. Рядом со зданием поднимались вверх две башни электропередач, давно пришедшие в негодность. В темноте они стояли, будто безразличные, жуткие великаны из древних сказок, чьи головы были устремлены к небу. Эти великаны не замечали людей, могли даже не знать об их существовании, они были неизмеримо больше, чуждые маленькому человеческому мирку.