Ночной снайпер - [54]

— Ты знал, что она с ним поедет, но мне не сказал? — с ожесточением, повысив голос, сказал Корнеев. И наклонился к нему через стол: — Только не ври! Ты же говорил, будто она сказала, что ему не верит, что хочет убедиться сама…

— Только без истерики, — спокойно сказал Михайлов, выдержав его взгляд. — Поосторожнее, на нас смотрят… А ты слабак, как я вижу! Ну все, допивай кофе, и пошли.

Когда они встали, он обнял его и вот так, в обнимку, не отпуская, повел его в номер, чувствуя содрогания его сильного, поджарого тела.

— Только тихо, спокойно… Все нормально, ничего не случилось.

Когда приехала полиция, чемодан с винтовкой они уже перепрятали в лесу. И вышли вместе со всеми из мотеля, когда привезли обгорелые тела Курта и Гретхен. Михайлов всеми силами выражал скорбь и сожаление, Корнеев мрачно молчал, глядя только на нее. Сейчас она еще больше казалась ему похожей на убитую им эстонскую биатлонистку. Он не замечал устремленных на него взглядов ее родителей и тех, кто что-то замечал и что-то понимал в случившемся. Заплаканная мать Греты сама подошла к нему и положила руку на его плечо. И что-то негромко сказала по-немецки. Он даже не взглянул в ее сторону.

Полиция почти никого не допрашивала, ничего не искала. Заполнили какие-то протоколы и уехали.

— Ну ты молодец, — осторожно похвалил его Михайлов, когда они остались одни. — Здорово держался.

— Так ты знал, что она поедет с ним вместе? — спросил Корнеев.

— Конечно, знал, — хмыкнул Михайлов. — Я тебя предупреждал, правильно?

6

Человек десять в пятнистой форме, в масках, с короткоствольными автоматами в руках выскочили из подъехавших к банку «Империал» джипов, растолкали парочку секьюрити, которых застали врасплох, и потребовали открыть двери. Еще столько же выскочили из других машин и организовали нечто вроде оцепления.

— Налоговая полиция, откройте! — ударив ногой в дверь, закричал один из них — огромный, в маске, с автоматом.

— Покажите ваше удостоверение и ордер… — заикнулся было побледневший клерк, открывший дверь, но бойцы уже ворвались в помещение, сразу бросившись к компьютерам и сейфам.

Старший быстро набрал несколько цифр на сотовом.

— Все о’кей! — сказал он вполголоса. — Колян, где твое телевидение?

И в это самое время за окном послышался шум подъезжавших с разных сторон машин с воющими сиренами.

— Ага, вот, кажется, и они… Все остаются на своих местах! — мощным басом заорал он испуганным служащим. — У кого ключи от сейфов и кабинетов? Открывайте! У нас ордер на обыск от московской прокуратуры!

Он потряс в воздухе некий листок, напоминающий тот самый ордер, перед которым должно трепетать всем, кто нечист на руку. Расчет был верен, и спланированная Николаем Григорьевичем операция полностью удалась. Клерки были ошеломлены внезапностью появления вооруженных людей в масках и, будучи до сих пор под впечатлением от сенсационного выступления депутата Петра Кольчугина в Думе, беспрекословно выполняли все указания и практически не сопротивлялись бесцеремонности нагрянувших гостей.

— Толян, ты сейчас где? — спросил Николай Григорьевич.

— Здесь, в операционном зале, жду, пока подойдут телевизионщики… А, вот они, подъехали.

— Немедленно к председателю правления! — приказал Николай Григорьевич. — А то он уже наверняка звонит по всем инстанциям… Даже можешь отключить у него мобильный. Иди к нему, телевизионщики сами за тобой увяжутся. И побольше на них ори, закрывай камеры пятерней, требуй разрешения на съемки! И не отключайся! Рассказывай все, что видишь и что там делается.

Это напоминание было уже излишним. Полицейские, не снимая масок, орали на служащих, ставили их к стене, заставляли вытаскивать все из столов, открывать файлы компьютеров, собирать дискеты… Но больше всего от них доставалось телевизионщикам, как и следовало по сценарию. Бедные операторы что-то мямлили про свои права, про закон о средствах информации, от них бесцеремонно отмахивались, но они потихоньку снова снимали.

Толян, он же Мамонт, стремительно шел по коридору, за ним, сразу почувствовав, где произойдут самые важные события, бежали телеоператоры, придерживая на плечах свои бесценные «бетакамы».

Николай Григорьевич несколько ошибся. Председатель правления Лев Александрович Замойский ни с кем не переговаривался ни по сотовому, ни по вертушке. Он шушукался с несколькими членами правления и испуганно смолк, когда в кабинет ворвался Толян с несколькими бойцами и за ним телевизионщики с камерами.

— Откройте свой сейф! — сказал ему Толян, протянув ордер на обыск.

— А простите, ваши документы? — пролепетал Замойский.

Мамонт протянул ему удостоверение с фотографией, сорвал свою маску с лица.

— Видишь? Теперь открывай!

Бледный председатель правления дрожащими руками достал из стола ключи и, что-то нашептывая, сначала долго не мог вставить их в скважины небольшого сейфа в стене, потом долго путался с шифрами, наконец, открыл. И замер, стоя возле открытой бронированной двери.

— Доставайте оттуда все сами, кроме денег, и выкладывайте на стол!

Замойский, тяжело вздохнув, выполнил и эту команду.

— Он открыл и все выложил, — вполголоса сказал Толян по сотовому.