Ночной путь - [17]

– Хорошая у тебя лошадь, но тебе не победить той гнедой кобылы, что у Чэда.

– Его лошадь быстрее, – согласился Сокол. – Но я езжу лучше.

Прозвучал выстрел, и лошади рванулись вперед. Им предстояло проскакать милю до одиноко стоявшего тополя, обогнуть его и вернуться назад к месту старта.

Сокол с самого начала вырвался вперед, но затем позволил гнедой кобыле догнать и обогнать его. Тщательно выбирая маршрут, он избегал неровных мест, которые замедлили бег лошади Чэда. Вместо того, чтобы пересечь русло высохшего ручья, спустившись по пологому склону, он направил свою лошадь туда, где берега сходились, образуя довольно узкую щель с отвесными краями. Пони, легко преодолев овраг, оказался впереди всех, но быстроногая кобыла опять настигала его сзади, затем вновь отстала возле пересохшего ручья.

Когда же они пересекали финишную черту, пони Сокола был впереди на полкорпуса. Тяжелый топот скачущих лошадей оглушил Сокола, и он почти не слышал нерешительных и редких аплодисментов зрителей.

Разгоряченный и оживленный своей победой, он натянул поводья и, переведя пони на легкий галоп, направился обратно к финишу за призом. Обиженное выражение на потемневшем, как туча, лице его сводного брата мало тревожило Сокола. Он увидел, что отец стоит впереди толпы зрителей, и на лице его играет легкая гордая улыбка.

Но, как ни странно, мальчику было мало одобрения отца. Ему хотелось, чтобы его победу оценила и признала стройная, грациозная женщина – Кэтрин Фолкнер, которая должна была вручить победителю ленту и денежный приз. Его голубые глаза сияли, когда он подскакал к ней. Он ждал не приза, а похвалы этой женщины.

Сокол остановил своего поджарого пони возле Кэтрин и тут увидел маленькую Кэрол, стоящую рядом с ней. Прошло несколько долгих томительных секунд прежде, чем Кэтрин Фолкнер подняла голову, чтобы взглянуть на мальчика. Сердце замерло в груди Сокола, когда он различил в ее глазах ледяной гнев и ненависть. Победная улыбка мгновенно исчезла с его губ. Разгоряченный скачкой гнедой танцевал под ним, а Сокол продолжал с упрямой гордостью смотреть на женщину, отказываясь смириться с тем, что у него хотят отнять признание, принадлежащее ему по праву.

– Ты смошенничал, – она произнесла это обвинение тихим, хриплым голосом, дрожащим от едва сдерживаемой ярости.

Оскорбление обожгло Сокола как хлыст. В глазах потемнело от боли, и он словно ослеп на миг.

– Ты победил только потому, что уклонился от трассы скачек, – прошипела Кэтрин.

Кто-то высокий приблизился к женщине и встал рядом с златокудрой девочкой, руку которой сжимала женщина. Сокол не сразу понял, кто это, потому что все его внимание было устремлено на Кэтрин.

– Он победил честно, – проговорил подошедший. Это был отец. Он тоже говорил тихо, чтобы никто из зрителей не мог их услышать. – Кэтрин, тебе не следует на глазах у всех выказывать такое пристрастие к Чэду.

Кэтрин все еще держала в руках голубую ленту и конверт. С вымученной улыбкой она повернулась к маленькой девочке.

– Кэрол, на этот раз ты можешь вручить награду.

Отец нагнулся и приподнял девочку так, чтобы она смогла дотянуться до Сокола и наградить его за победу. Но когда мальчик протянул руку, чтобы взять у нее ленту и конверт, Кэрол отдернула призы назад, обернулась через плечо и бросила на Фолкнера нахмуренный взгляд.

– Но я хотела отдать их Чэду, – запротестовала она. – Победить должен был он.

– Да, должен был, – согласился Фолкнер. – Но на этот раз голубую ленту завоевал Сокол. А красную можешь отдать Чэду.

Девочка с неохотой отдала Соколу призы. Отступничество Кэрол не удивило мальчика. Он давно заметил, что когда Чэд приезжал домой из частной школы, то время от времени снисходил до того, чтобы удостоить вниманием дочь управляющего ранчо, а она отвечала ему на эти незначительные жесты внимания восторженным обожанием.

Получив приз, Сокол отпустил удила и едва заметным толчком ноги направил коня рысью к конюшням. Там уже толпились почти все ковбои со своими лошадьми. Когда он подъехал к ним и спешился, чтобы расседлать своего скакуна, разговоры стихли. И вдруг он услышал:

– Хорошая работа.

– Дьявольские были скачки, Сокол.

Сокол не промолвил в ответ ни единого слова, пряча разочарование под маской стоического безразличия.

Чуть позже все собрались на лужайке перед низким, нескладным главным домом, где готовилось барбекю. Сокол тоже пошел вместе со всеми, но присоединился к группе рабочих ранчо, расположившихся на самом краю лужайки. Сокол просто сидел вместе с ними, не делая ничего, чтобы привлечь к себе внимание компании. Его взгляд часто устремлялся к первой жене отца – она оживленно беседовала, весело смеялась.

Тарелки опустели, вновь наполнились и вновь опустели прежде, чем собравшиеся на лужайке почувствовали, что не могут съесть больше ни кусочка. Тогда взрослые расселись на траве небольшими группками, попивая виски и пиво, а дети затеяли озорные шумные игры – все, за исключением Сокола, который одиноко сидел в тени под деревом и наблюдал за всеми.

– Сокол!

Он оглянулся. К нему опрометью бежала Кэрол. Она подбежала к Соколу и остановилась, задыхаясь от быстрого бега. Тугие золотые локоны растрепались, лицо разрумянилось. Она была очаровательна, как маленький цветок гвоздики или золотая куколка, и Сокол улыбнулся.