Ночной поезд - [87]

Я всегда притворялась, что не являюсь их любимицей, хотя ничто не могло быть более очевидным. Оливия говорила, что они любят меня больше, чем ее, в сотни, может быть, в тысячи раз, а я всегда отрицала это, потому что не хотела отвечать: «Да, конечно, это так». Теперь я достаточно далеко. Не имею понятия почему, но папа действительно относился к Оливии с неприязнью. Неудивительно, что она стала такой вредной.

Я никогда не прощу отца за тот день. Он повел меня в свой кабинет, комнату, в которую нам редко разрешалось входить. Там витает застарелый сигаретный запах, потому что папа курит при слегка приоткрытом окне и думает, что таким образом комната вентилируется.

Мы сели за его дурацкий сияющий письменный стол. Я помню, тот был так отполирован, что в нем отражалось мое лицо, хотя я притворялась, что не замечаю этого.

– Лара, – произнес отец. – Послушай. Я хочу сказать тебе кое-что, и нужно, чтобы ты сохранила это в тайне.

Я предположила, что он собирается представить меня какой-нибудь своей подружке. Даже вообразила, что она, должно быть, беременна, раз уж ему приходится рассказывать о ней мне.

Но вместо этого отец сказал:

– Мой бизнес. Виноторговля. Дела идут не так хорошо, как я сумел внушить людям. Я разработал план, и мы можем выкрутиться при определенных условиях, которые я сейчас не буду осуществлять. Но в данный момент бизнес больше, чем мне хотелось бы, клонится… э-э… к банкротству. Вот каково положение дел. Твоя мать думает, что все обстоит иначе, и, конечно, любой человек переживает трудные времена, и это в порядке вещей. Но тут все по-другому.

Я помню, как прижимала кончики пальцев к отполированному столу и наблюдала, как они соприкасаются со своим отражением. Я занималась этим потому, что не могла придумать, как ответить.

– Я знаю, что ты сейчас ищешь работу, но ты ее скоро найдешь, не так ли, дорогая? Ты получила превосходную профессию.

– Да. Я уверена.

– Вы с Оливией получили дорогостоящее образование.

– Да.

И вот тогда отец поведал о своем запасном плане. Рассказал о том, что он сделает, если я по какой-либо причине не помогу ему выпутаться из беды. Отец сказал, что Леон до сих пор ему помогал, но он не может больше к нему обращаться. Он упомянул про страхование жизни. Я поняла, на что он намекает.

И возненавидела его. Прежде я испытывала ненависть только к Оливии. Но в эту минуту передо мной открылся целый мир. Отец предстал передо мной уязвимым, нуждающимся и жалким. Мне не нужно было больше добиваться его одобрения. Я могла его ненавидеть. Это означало, что отныне мне не требуется вести себя как перепуганная овца, вечно стараясь угадать, что ему понравится, а что нет. Передо мной замерцали новые пути.

Я что-то пробормотала.

– Ты не представляешь, что это значит для меня, – произнес он. – Моя Лара.

Мне следовало сказать ему, чтобы он пошел и совершил самоубийство. Отец бы все равно так не поступил. Фирмы постоянно прогорают. Люди переживают это, не пугая своих двадцатидвухлетних дочерей тем, что покончат с собой, если те не достанут немного наличности.

После этого разговора я некоторое время проработала официанткой в сетевом французском кафе возле района Виктория в центре Лондона, пока не скопила приличную сумму. А затем, вместо того чтобы отдать ее отцу, улетела с рюкзаком в Бангкок.

Он был в ярости. А мне было наплевать. Отец мог бы тогда совершить самоубийство, но он этого не сделал. А затем, когда Джейк предложил мне участвовать в деле, я поняла, что могу решить все проблемы.

8 апреля

Рэйчел переехала в мою хижину. Мы спим на двуспальной кровати, подтыкая на ночь вокруг матраса москитную сетку и создавая нашу собственную маленькую крепость.

У нас есть планы. Мне необходимо остаться здесь, вдали от Лондона. Именно здесь я хочу построить свою жизнь.

У Рэйчел закончились деньги. Она поговаривает о возвращении домой, в Новую Зеландию, потому что она совсем на мели. Я плачу за нас обеих, пытаясь тем временем ее отговорить. И вот мое желание остаться здесь и ее нужда в деньгах подвигли меня составить один план. Сегодня в баре я ей его изложила.

– Мы уедем в Сингапур, – сказала я. – Это недалеко отсюда. Мы можем вылететь туда из Краби, я в этом уверена. Затем ты сможешь устроиться учительницей. Ты можешь преподавать английский, или работать в английской школе, или что-нибудь в этом роде. Я тоже найду работу. Мы будем упорно трудиться и вместе снимать квартиру в Сингапуре, чтобы экономить деньги. А затем мы сможем поехать в Непал и немного пожить в горах.

Рэйчел согласилась, что это превосходный план. Мы обе собираемся хорошенько его обмозговать.

Рэйчел – единственный человек из всех, кого я встречала, кто не относится к идее пожить в непальских горах как к глупой и странной.

10 апреля

Твою мать!

Сегодня днем Рэйчел пришла в хижину раньше меня. Я оставалась на пляже, раздумывая в полудреме, когда же Джейк со мной свяжется. Я воображала о том, как выброшу телефон в море. Эту тетрадку я, не подумав, оставила валяться на кровати, и Рэйчел ее, видимо, подхватила.

Никогда не читайте дневник вашего друга! Это никогда не приведет ни к чему хорошему. Могу себе представить, что она раскрыла его просто из любопытства, начала читать, затем увлеклась и уже не могла остановиться, потому что все поняла.