Ночной патруль - [10]

— Пошляк, ты, Николай, — так же рассматривая снимки, заявил Рыжов, — главное, возраст у тебя уже такой, что не перевоспитаешь, ни пионерией, ни комсомолом. Даже партия тебя сейчас не проймет.

— Горбатого могила исправит, — согласился Юрий, — а его, пожалуй, и она не сможет.

— Да, все при ней, и фигура, и глаза, — продолжал Сычев. — У ней они в самом деле такие голубые?

— Даже чуть с фиолетовым оттенком, — подтвердил Астафьев, — только она здесь лет пять назад, сейчас Ленка не такая уж знойная. Но спутать ее с кем-то другим невозможно.

— Полюбовался, хватит, — отобрав снимки у эксперта, Денисов еще раз взглянул на кривовскую русалку, и сунул их в свою папку.

— Хорошо, с этим все ясно, — продолжил Юрий. — Теперь местные кадры…

— Прошелся я тут по некоторым адресам, послушал, что говорят — тишина. К Захаркиным заходил, — Рыжов покачал головой. — Пока ничего. Все в отказе. Сашку уже закрыли, Витька и Вовка где-то у бабки в Саратове. Колька сидит уж года два, скоро, поди, придет. Остальные еще не доросли до этого, так по гаражам да дачам цветмет тырят.

Астафьев одобрительно кивнул головой. Семейство Захаркиных было широко известно в городе своими криминальными традициями. Родители, сами прошедшие тюрьму и ссылку, нарожали столько детей, что сами временами забывали, сколько их у них в семье. Государство щедро платило за пополнение рядов уголовников детским пособием, и еще кучей всяких благ, в том числе и медалью "Мать героиня". Самое удивительное, что на свет появлялись одни особи мужского пола. Братья с ритмичной регулярностью садились в тюрьму, один уже погиб в зоне, второй на воле, от передозировки, но на смену им подрастали все новые и новые пасынки этой «героической» семьи.

— Надо еще по часовым мастерским пройтись, вдруг часы повредили в драке, надо же им будет их отремонтировать. А часы, тем более, редкие, дорогие. С этой, как ее…

— С монограммой, — напомнил, с усмешкой, Сергей.

— Да, вот именно.

Затем Юрий повернулся к Сычеву.

— Ну, а ты что скажешь, алхимик?

Сычев почесал затылок, затем начал рассказывать.

— Исследовал я его одежду, приятного, конечно, мало, одна сплошная корка грязи. Но, нашел я там два пятна крови. Одно на рубахе, и одно на джинсах. Что-то мне кажется, что это не его кровь. У покойного же не было открытых ран. Сейчас вот их надо проверить на группу крови. Отправил анализы в Железногорск, но, сколько они там с этим будут возиться — бог его знает. Могут неделю, могут и две. Что для них наш Кривов — так, деревня.

— Ну вот, — усмехнулся Юрий, обвел взглядом своих оперативников, — а говорили, что не знаете что делать. Что мне вас учить, все же сами знаете.

Астафьев снова взглянул на зажигалку, потер ее пальцами, невольно наслаждаясь мягкой, теплой полировкой металла.

— Ну, а я займусь этой зажигалкой, вдруг это не Сашка, а какой-нибудь другой сторож ее потерял.

Через пятнадцать минут Сергей Денисов подошел к кафе под открытым небом под звучным именем «Сафари». Мало кто знал из его постоянных посетителей о том, что это звучное имя возникло не от аристократической охоты на африканских животных, а от имени его владельца, Сафара Гараева. Два десятка белых пластиковых столика, бар, представляющий из себя передвижной вагончик с откидывающимся бортом, да железный мангал с запасом дров — вот и все скромное убранство этого ночного "очага досуга". Глянув на стоящие в стеклянном холодильнике ряды запотевших бутылок, Сергей невольно облизал губы, но, вспомнив, какая сумма находится у него в кармане, постарался перевести ход мыслей в деловое русло.

— Доброе утро, девушки! — громко сказал он, усаживаясь на высокий табурет. Девушек было двое, одна, явно помоложе, черноглазая, размещалась за стойкой бара, и как раз занималась тем, что перекладывала бутылки с пивом из ящика в холодильник. Вторая же, с коротко стриженными русыми волосами, курносая, лет сорока, с равномерностью робота протирала тряпкой белые, пластиковые столы.

— Добрый день, — отозвалась барменша, — что будите пить?

— Пить ничего не буду, на работе, а вот поговорить надо. Меня зовут Сергей, я из уголовного розыска, — он показал барменше свои корочки, потом спросил, — а вас как зовут?

— Оля, — ответила черноглазая дивчина, при этом она улыбнулась так, что на щеках появились две весьма аппетитные ямочки. Вторая же не соизволила даже глянуть в сторону оперативника, мерно продолжая свою простую работу.

— Хорошо, Оля, а как зовут вашу напарницу?

— Она Ирина.

— И давно вы тут работаете?

— Да нет, я вот с мая, как открыли кафе. Это Ирина уже года три здесь работает. Летом здесь, а зимой в «Волне». А что, к нам есть какие-то претензии?

— Да нет, к вам как раз нету.

Он достал фотографии, разложил их перед Ольгой на стойке.

— В прошлую субботу, в ночь на воскресенье, эта пара сидела у вас в кафе. Вы их не помните?

Девушка наморщила лоб, припоминая, но потом отрицательно покачала головой.

— Ой, знаете, тут так много народу ночью приходит. Мне еще в предыдущее дежурство фальшивую сотенную купюру всучили, так в ту ночь я больше на деньги внимание обращала, чем на людей.

— Говорят, что он, — Денисов ткнул пальцем в фотографию Серова, — попытался расплатиться с вами долларами.