Ночной карнавал - [68]
— Маман, я приветствую вас, — склонился граф в церемонном поклоне, — с приездом в родной дом! Для «маленького перекуса» ведь еще рано, правда?.. Мы с Мадлен сообразим вам и сестрице легкий ночной ужин, не так ли?
— Кто эта Мадлен?
Мать и сестра, забыв о баулах, взбежали вихрем по лестнице, ворвались в гостиную. Среди разгрома, обгорелых ковров и занавесей маятником колыхался запах гари. И на диване, задрав бесстыдные ноги, глядя прямо им в лица наглыми, огромными коровьими глазами, на вышитых гладью подушках, раскинувшись Вавилонской блудницей, лежала изумительной красоты женщина. Она глядела на женщин графа так, как царица глядит на слуг своих, на провинившуюся челядь. Ее насмешливые синие глаза лениво говорили: «Кто там путается у меня под ногами?» На ее животе беспощадно пялился, мигал, моргал там, где у людей пупок, огромный Третий Глаз. Она глядела им на жизнь: вот она, жизнь, без прикрас. Подмигни красотке жизни, Глаз. Ты устал, бессонный. Поспи часок. Сомкни реснички.
Старая графиня шатнулась к двери. Губы ее задрожали; она прижала ко рту пальцы. Капюшон, пропитанный осенней дождевой пылью, сполз с ее головы.
— Немыслимо! Разбой!..
Мадлен потянулась, сладко выгнулась всем телом.
— Пардон, мадам, — сказала она весело, — за небольшое неглиже. И за беспорядок, — она обвела рукой комнату со следами бушевавшего огня. — Здесь был пожар! И его устроила я! И готова понести наказание. В виде лишения меня обычной ночной порции увеселений с вашим сыночком.
Она вскочила с ложа.
Граф осовело глядел, как она одевалась, вертя задом перед его матерью, как подмигнула сестре, словно заговорщица, как напялила шляпу размером с цветочную клумбу, и гроздья мертвых тряпичных цветов свешивались с полей шляпы ей на щеки и виски.
— Куто, душка, — протянула она томно и изысканно. — У тебя есть духи твоей сестренки? Мне бы подушиться на дорожку. А то я вся пропахла гарью. Это не идет к моим волосам. Народ на улицах будет от меня шарахаться. Ну! Флакон с духами, месье!.. Не заставляй меня ждать, мальчик. Если ты меня обидишь, я к тебе никогда больше не приду.
При слове «никогда» лицо графа исказилось. Он бросился к Мадлен. Его пальцы так вдавились в ее обнаженные плечи, что из-под кожи чуть не брызнула кровь.
— Ты!.. ты угрожаешь мне!..
Он задохнулся. У него кончились слова.
Мать и сестра помертвело глядели, как он осекся, погрузившись взглядом в глаза наглой продажной девки, как привлек ее к себе, как поцеловал — долго, неотрывно, будто дышал свежим ветром, морозным лесным воздухом; как, пошарив невидящей рукой сзади себя, поймал на зеркальном столике пузырек с духами, протянул наглячке. Она отвинтила крышку, намочила палец благовонием, помазала за ушами, побрызгала виски, провела рукой под носом.
— А-ах!.. — вдохнула аромат. — Божественно!.. Арабские сказки!.. Пряности и сладости!.. От меня будет пахнуть, как от дочери арабского шейха. Как вы думаете, дамы, на ночных улицах Пари, кишащих преступниками, меня не примут за похищенную и сбежавшую шахиню?
Она направилась к двери.
Обернулась. Засмеялась вызывающе. Горечь звенела в ее коротком смехе.
— Прощайте, дамы! — крикнула. — Может, свидимся еще! Приду, чтобы попировать на свадьбе вашего пупсика Куто! Скажу первый тост! Запомните, я люблю больше всего сладкое вино! Сладкое! Кагор! Мускат! Ликер! Закажите только у Андрэ! Я пью вино только от Андрэ! Прощай, Куто, зайчик! Приберись немного в своем шалаше!.. Мы с тобой, знаешь ли, не доели наше мороженое… то, на террасе… ку-ку!..
Сделав публике ручкой, белокурая бестия исчезла, оставив пряный, перечно-сладкий запах духов.
Мать, трясясь, повернулась к голому сыну. Голова ее дрожала. Седые волосы выбились из-под теплого платка с куничьей опушкой.
— Кто… эта свинья?!.. — визгнула она, показывая на хлопнувшую дверь.
Граф пожал плечами и поежился. Холодно было стоять в костюме Адама.
— Это Мадлен, — тихо сказал он, и две слезы выкатились из его глаз и скатились по гладко выбритым щекам. — Я заплачу за ремонт гостиной сегодня же, мама. Будьте спокойны. Я куплю вам новый ковер. Я женюсь на замечательной, превосходно воспитанной Люси, из хорошего рода, она будет очаровательной, прелестной женушкой. Но я не брошу Мадлен. Я буду встречаться с ней. Я буду любить ее, пока люблю. Я буду с ней, пока буду! Понятно?! — Он перевел дух. — Вы устали. Вам надо вымыться с дороги. Отдохнуть. Идите в спальни. Там не пахнет горелым. На ваших кроватях мы не кувыркались с Мадлен. Они девственно чисты. Мадлен странная. Она диковинный цветок. Она попугай ара. Идите мыться, чиститься, переодеваться, спать! Оставьте меня! Оставьте!
Бежать. Бежать отсюда. Бежать быстро и без оглядки.
Куда бежать? Это чужбина. Ты ступишь вправо — и будет чужбина. Ступишь влево — и опять будет чужбина. Ты понимаешь, что это чужбина, а высказать не можешь: твоя память отшиблена, выбита, вытравлена ядом — коньяком, духами, поцелуями. Жизнь состоит не из поцелуев и коньячных рюмочек. Жизнь сделана из грубой материи: из земли. Комьев грязи. Снега. Льда. Выхлеста веток под ветром. Блеска слезящихся глаз. Блеска церковного купола, как Пасхального золотого яйца, сквозь иней и буран. Из запекшейся крови. Из веревки, петли, мыла, ржавого штыка. Из крика новорожденного ребенка. Из предсмертного хрипа старухи. Из плача отца над телом дочери. Из рыданий матери на груди убитого сына. Жизнь сработана из простых и сильных вещей. Хлеб, вода, картошка, кус мяса — не разносолы богачей. Этою пищей жива земля.
В танце можно станцевать жизнь.Особенно если танцовщица — пламенная испанка.У ног Марии Виторес весь мир. Иван Метелица, ее партнер, без ума от нее.Но у жизни, как и у славы, есть темная сторона.В блистательный танец Двоих, как вихрь, врывается Третий — наемный убийца, который покорил сердце современной Кармен.А за ними, ослепленными друг другом, стоит Тот, кто считает себя хозяином их судеб.Загадочная смерть Марии в последней в ее жизни сарабанде ярка, как брошенная на сцену ослепительно-красная роза.Кто узнает тайну красавицы испанки? О чем ее последний трагический танец сказал публике, людям — без слов? Язык танца непереводим, его магия непобедима…Слепяще-яркий, вызывающе-дерзкий текст, в котором сочетается несочетаемое — жесткий экшн и пронзительная лирика, народный испанский колорит и кадры современной, опасно-непредсказуемой Москвы, стремительная смена городов, столиц, аэропортов — и почти священный, на грани жизни и смерти, Эрос; но главное здесь — стихия народного испанского стиля фламенко, стихия страстного, как безоглядная любовь, ТАНЦА, основного символа знака книги — римейка бессмертного сюжета «Кармен».
Что это — странная игрушка, магический талисман, тайное оружие?Таинственный железный цветок — это все, что осталось у молоденькой дешевой московской проститутки Аллы Сычевой в память о прекрасной и страшной ночи с суперпопулярной эстрадной дивой Любой Башкирцевой.В ту ночь Люба, давно потерявшая счет любовникам и любовницам, подобрала Аллочку в привокзальном ресторане «Парадиз», накормила и привезла к себе, в роскошную квартиру в Раменском. И, натешившись девочкой, уснула, чтобы не проснуться уже никогда.
Русские в Париже 1920–1930-х годов. Мачеха-чужбина. Поденные работы. Тоска по родине — может, уже никогда не придется ее увидеть. И — великая поэзия, бессмертная музыка. Истории любви, огненными печатями оттиснутые на летописном пергаменте века. Художники и политики. Генералы, ставшие таксистами. Княгини, ставшие модистками. А с востока тучей надвигается Вторая мировая война. Роман Елены Крюковой о русской эмиграции во Франции одновременно символичен и реалистичен. За вымышленными именами угадывается подлинность судеб.
Ром – русский юноша, выросший без родителей. Фелисидад – дочка прекрасной колдуньи. Любовь Рома и Фелисидад, вспыхнувшая на фоне пейзажей современной Латинской Америки, обречена стать роковой. Чувства могут преодолеть даже смерть, но им не под силу справиться с различием культур и национальностей…
Война глазами детей. Так можно определить объемное пространство нового романа Елены Крюковой, где через призму детских судеб просматриваются трагедии, ошибки, отчаяние, вражда, победы и боль взрослого мира. "Беллона" - полотно рембрандтовских светотеней, контрастное, эмоционально плотное. Его можно было бы сопоставить с "Капричос" Гойи, если бы не узнаваемо русская широта в изображении батальных сцен и пронзительность лирических, интимных эпизодов. Взрослые и дети - сюжетное и образное "коромысло" книги.
Я бежала так далеко: от прошлого, от самой себя, от мужа. Бежала, потому что не умею бороться, не умею быть сильной. Теперь я – другой человек, с чужим именем и чужой историей, но мое личное прошлое, что я пытаюсь забыть и от которого хочу надежно спрятаться, нашло меня даже здесь, вдали от дома. Придется учиться быть сильной, ведь защитить меня некому. Или есть? Содержит нецензурную брань.
Рождение близнецов – счастье! Ну, это как посмотреть… Два голодных рта семейный бюджет не выдержит. Бабушка сказала решать вопрос радикально: один младенец остается, второго сдаем в детдом. И кому из детей повезло больше? Увы, не девочке, оставшейся под материнской грудью. Бабуля – ведьма, папа – бандит, мама – затравленное безропотное существо. Как жить, если ты никому не нужна? И вдруг нежданный подарок – брат, родная душа, половинка сердца. Теперь все наладится, вместе с любой бедой справиться можно! Разберемся, кто подбрасывает оскорбительные, грязные письма, натравливает цепных собак, преследует, пугает по ночам и… убивает.
Джемма. Впервые я увидела Калеба, когда мне было двенадцать. Во мне тут же вспыхнула детская влюбленность, которая с годами переросла в юношескую. «Разве может детская любовь длиться несколько лет?» – спросите вы. «Может!» – с уверенностью отвечу я и докажу вам это своим примером. Калеб. Я не должен был влюбляться в младшую сестренку своего лучшего друга. Она была под запретом. Господи, да она была ребенком, когда я впервые ее встретил! Но девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку, занявшую все мои мысли и сны.
Фрида получает необычное наследство после кончины бабули — должность ректора в Академии ведьм и колдунов. Когда-то Фрида была грозой академии и устраивала неприятности всем, кто окажется в радиусе поражения. Она и сама бы рада избавиться от наследства, да нельзя. Откажется — навсегда лишится магии. А в Академии сущее веселье. Педагог по зельям — первая любовь, колдун, который вытер о Фриду ноги. Попечитель и главный ревизор — бывший муж. А красавчик заместитель явно мечтает о должности Фриды и сделает всё, чтобы сжить нового ректора со свету.
Ольга Арнольд — современная российская писательница, психолог. Ее книга рассказывает о наполненном приключениями лете в дельфинарии на берегу Черного моря. Опасности, страстная любовь и верная дружба… Все было в тот год для работавших в дельфинарии особенным.
Его ледяные глаза пленили моё сердце. А один танец переплел наши судьбы. Бал дебютантов должен был стать для меня дорогой к признанию, а стал тернистой и опасной тропинкой к мужчине, в чьих глазах лёд сменяется пламенем. Но как пройти этот путь, сохранить любовь и не потерять себя, когда между нами преграды длиною в жизнь?