Ночной карнавал - [67]
— Мадлен!.. Что ты делаешь! Постой!
Она не слушала. Не слышала. С размаху швырнула газетный факел в ковер.
Загорелись кисти, шерсть занялась быстро, ручьи пламени побежали по узорам, вверх, обнимая гардины, вбирая в пасть шторы, о, графские ковры, как вы отлично горите, как это красиво. Вот он и пожар. Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Пожар в доме графа Анжуйского — так назавтра напишут жалкие газетенки. В сгоревшем особняке нашли два трупа. Он и она. Любовники. Плачет мать. Плачет сестра. Плачет безутешная невеста. О, слезы невесты — святые слезы!.. Утрите их ей чудом сохранившимся графским платочком — с вышитым графским гербом…
— Тащи воду! В ведрах! Быстро!
Он кинулся вниз по лестнице. Мадлен стояла посреди гудящего пламени неподвижно; радостными глазами, любуясь, глядела на дело рук своих.
— Уходи, дура! Ты сгоришь!
Он вбежал с ведрами, выплеснул на ковер одно ведро ледяной воды, другое, исчез опять. Мадлен стояла и ждала.
Она наблюдала с несокрушимым спокойствием, как он, жалкий, вспотевший, встрепанный, бегает туда-сюда с ведрами и тушит пожар, содеянный ею; вот последние всплески огня исчезли, шипя, под взмахами седой воды.
— Что, довольна?!
Он беспомощно озирал картину разрушения. Обгорелые ковры валялись на паркете. Дотлевала обивка кресла. Матушка так любила сидеть в нем!.. С карниза свисали почернелые обрывки бархатных штор.
— Сволочь! — завопил граф, оборачивая к Мадлен перепачканное сажей лицо. — Ты за это ответишь!
— Отвечу, да, — весело сказала Мадлен и ступила шаг к нему, еще шаг, еще. — Я тебе отвечу так: если ты еще раз меня ударишь ни за что, я тебе сотворю такой погром, какой не видывал Пари. Поцелуй меня.
Он оторопело поглядел на нее. Она спятила. Девка рехнулась. Посреди пожарища! Чудом спасенного дома… С минуты на минуту могут нагрянуть мать, сестра… Он привез ее сюда тайно, сегодня собрался увозить обратно к мадам… восвояси…
Мадлен подошла к нему близко. Обняла. Ее раскрытый рот оказался возле его дрожащих от ужаса и обиды губ. Воронка разверзлась, ветер поднялся, вьюга заволокла окрестности; не стало видно ни зги. Воронка распахнулась всею ночной манящей чернотой, сладким соблазном, невероятьем страсти посреди обломков, пепла и осколков. Воронка стала втягивать, вбирать, впитывать, и он погружался все глубже, стонал, силясь вырваться; потом уже не вырывался, он хотел туда, вглубь, теснее, ближе, ярче, горячее, и сладость тайно выпитого вина разливалась по незрячему телу; а воронка втягивала и душу, она хотела душу вобрать, заполучить, обхватить кольцом, опустить на дно, прожечь огнем, — и он опускался все глубже, а дна не было, не было вожделенного дна, и вожделение зверело и росло, и вожделение наливалось обманом любви, брызгало соком, заливало тьму воронки лучами, а чернота, власть и сласть обнимали все неизбывней, и он исчезал, и его не стало, и он погрузился до конца, и он достиг дна, и, когда он достиг дна, Солнце взорвалось и вспыхнуло: не одно — тысяча Солнц, и раздался смех, небесный хохот, будто посыпались тысячи жемчужин с разорванного грубой рукой, в страсти и ярости, ожерелья, и он захохотал вместе с оглушительным близким смехом, и стал содрогаться в неистовом танце — так на балу не танцевали, и так не танцевал никто из смертных, это была пляска ярости, пляска одного тела, сплетенного из двух, и две души, одиноких, злобно вопящих, приварились друг к другу, — а воронка тянула, а воронка вбирала, и чернота заливала глаза, опускалась на веки, и в сердцевине черноты сиял яркий огонь, и он без раздумий опустил туда, в огонь, руку, другую, грудь, чресла, ноги, погрузился весь, без остатка — всем телом, всем жалким сердцем, всей нищей душой.
Они кричали, сплетясь, и неистово приникали друг к другу, теряя сознание, задыхаясь.
В дверь позвонили.
Звонок, звонкий пронзительный колоколец, истерически зазвенел в воздухе гостиной, полном гари и любовных стонов.
Они лежали, переплетясь, и стонали, как от боли.
Еще нельзя разорвать нас. Еще мы одно.
Куто, какой же ты дурак.
О, Мадлен, а ты… а ты…
Позвонили снова, колоколец повторил трели. Застучали. Требовательный, беспокойный стук громко раздавался в тишине.
— Кого там черт принес посреди ночи?.. — притворно-яростно, чтоб испугать пришельцев и взбодриться самому, крикнул с постели граф.
Звонок раздался опять, и он выпростался из объятий Мадлен, голый, поплелся к двери — открывать; спустился по лестнице вниз, в вестибюль, защелкал замком, распахнул дверь.
На пороге стояли мать и сестра, в дорожных запыленных костюмах, с саквояжами и баулами, разбросанными у ног, с заспанным слугой — его растрясло в машине, и он задремал, и отлежал себе щеку кожаным сиденьем авто; они все, изумляясь, молча глядели на голого графа, и граф, не мигая, не прикрывая срамные места, глядел на них — так и есть, они явились посреди ночи, они приехали тогда, когда надо, и он ждал их, и особенно их ждала Мадлен, просто заждалась, такая тут у меня хорошенькая девка заночевала, ну, я ведь мужчина в соку, вот и забавляюсь, маменька, — а пусть попробует мне кто-нибудь что-нибудь сказать: молодость, молодость! И Пари! Где мы живем, маменька! В Пари! В Пари нельзя жить иначе. Пари тебя съест с потрохами. Пари подсунет тебе самых веселых девочек в самых Веселых Домах! Ухохочешься!
В танце можно станцевать жизнь.Особенно если танцовщица — пламенная испанка.У ног Марии Виторес весь мир. Иван Метелица, ее партнер, без ума от нее.Но у жизни, как и у славы, есть темная сторона.В блистательный танец Двоих, как вихрь, врывается Третий — наемный убийца, который покорил сердце современной Кармен.А за ними, ослепленными друг другом, стоит Тот, кто считает себя хозяином их судеб.Загадочная смерть Марии в последней в ее жизни сарабанде ярка, как брошенная на сцену ослепительно-красная роза.Кто узнает тайну красавицы испанки? О чем ее последний трагический танец сказал публике, людям — без слов? Язык танца непереводим, его магия непобедима…Слепяще-яркий, вызывающе-дерзкий текст, в котором сочетается несочетаемое — жесткий экшн и пронзительная лирика, народный испанский колорит и кадры современной, опасно-непредсказуемой Москвы, стремительная смена городов, столиц, аэропортов — и почти священный, на грани жизни и смерти, Эрос; но главное здесь — стихия народного испанского стиля фламенко, стихия страстного, как безоглядная любовь, ТАНЦА, основного символа знака книги — римейка бессмертного сюжета «Кармен».
Что это — странная игрушка, магический талисман, тайное оружие?Таинственный железный цветок — это все, что осталось у молоденькой дешевой московской проститутки Аллы Сычевой в память о прекрасной и страшной ночи с суперпопулярной эстрадной дивой Любой Башкирцевой.В ту ночь Люба, давно потерявшая счет любовникам и любовницам, подобрала Аллочку в привокзальном ресторане «Парадиз», накормила и привезла к себе, в роскошную квартиру в Раменском. И, натешившись девочкой, уснула, чтобы не проснуться уже никогда.
Русские в Париже 1920–1930-х годов. Мачеха-чужбина. Поденные работы. Тоска по родине — может, уже никогда не придется ее увидеть. И — великая поэзия, бессмертная музыка. Истории любви, огненными печатями оттиснутые на летописном пергаменте века. Художники и политики. Генералы, ставшие таксистами. Княгини, ставшие модистками. А с востока тучей надвигается Вторая мировая война. Роман Елены Крюковой о русской эмиграции во Франции одновременно символичен и реалистичен. За вымышленными именами угадывается подлинность судеб.
Ром – русский юноша, выросший без родителей. Фелисидад – дочка прекрасной колдуньи. Любовь Рома и Фелисидад, вспыхнувшая на фоне пейзажей современной Латинской Америки, обречена стать роковой. Чувства могут преодолеть даже смерть, но им не под силу справиться с различием культур и национальностей…
Война глазами детей. Так можно определить объемное пространство нового романа Елены Крюковой, где через призму детских судеб просматриваются трагедии, ошибки, отчаяние, вражда, победы и боль взрослого мира. "Беллона" - полотно рембрандтовских светотеней, контрастное, эмоционально плотное. Его можно было бы сопоставить с "Капричос" Гойи, если бы не узнаваемо русская широта в изображении батальных сцен и пронзительность лирических, интимных эпизодов. Взрослые и дети - сюжетное и образное "коромысло" книги.
Я бежала так далеко: от прошлого, от самой себя, от мужа. Бежала, потому что не умею бороться, не умею быть сильной. Теперь я – другой человек, с чужим именем и чужой историей, но мое личное прошлое, что я пытаюсь забыть и от которого хочу надежно спрятаться, нашло меня даже здесь, вдали от дома. Придется учиться быть сильной, ведь защитить меня некому. Или есть? Содержит нецензурную брань.
Рождение близнецов – счастье! Ну, это как посмотреть… Два голодных рта семейный бюджет не выдержит. Бабушка сказала решать вопрос радикально: один младенец остается, второго сдаем в детдом. И кому из детей повезло больше? Увы, не девочке, оставшейся под материнской грудью. Бабуля – ведьма, папа – бандит, мама – затравленное безропотное существо. Как жить, если ты никому не нужна? И вдруг нежданный подарок – брат, родная душа, половинка сердца. Теперь все наладится, вместе с любой бедой справиться можно! Разберемся, кто подбрасывает оскорбительные, грязные письма, натравливает цепных собак, преследует, пугает по ночам и… убивает.
Джемма. Впервые я увидела Калеба, когда мне было двенадцать. Во мне тут же вспыхнула детская влюбленность, которая с годами переросла в юношескую. «Разве может детская любовь длиться несколько лет?» – спросите вы. «Может!» – с уверенностью отвечу я и докажу вам это своим примером. Калеб. Я не должен был влюбляться в младшую сестренку своего лучшего друга. Она была под запретом. Господи, да она была ребенком, когда я впервые ее встретил! Но девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку, занявшую все мои мысли и сны.
Фрида получает необычное наследство после кончины бабули — должность ректора в Академии ведьм и колдунов. Когда-то Фрида была грозой академии и устраивала неприятности всем, кто окажется в радиусе поражения. Она и сама бы рада избавиться от наследства, да нельзя. Откажется — навсегда лишится магии. А в Академии сущее веселье. Педагог по зельям — первая любовь, колдун, который вытер о Фриду ноги. Попечитель и главный ревизор — бывший муж. А красавчик заместитель явно мечтает о должности Фриды и сделает всё, чтобы сжить нового ректора со свету.
Ольга Арнольд — современная российская писательница, психолог. Ее книга рассказывает о наполненном приключениями лете в дельфинарии на берегу Черного моря. Опасности, страстная любовь и верная дружба… Все было в тот год для работавших в дельфинарии особенным.
Его ледяные глаза пленили моё сердце. А один танец переплел наши судьбы. Бал дебютантов должен был стать для меня дорогой к признанию, а стал тернистой и опасной тропинкой к мужчине, в чьих глазах лёд сменяется пламенем. Но как пройти этот путь, сохранить любовь и не потерять себя, когда между нами преграды длиною в жизнь?