Ночной цирк - [14]

Исобель вздыхает, но она послушно закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться.

— Это кольцо, — говорит Марко, спустя мгновение, выуживая образ из головы, так же легко, как если бы она нарисовал ему картину. — Золотой перстень с сапфиром и двумя бриллиантами.

Глаза Исобель распахнулись от удивления.

— Откуда ты узнал об этом? — спрашивает она.

— Это обручальное кольцо? — спрашивает он в ответ с улыбкой.

Она рукой зажимает рот, прежде чем кивнуть.

— Ты его продала, — продолжает Марко, выцепляя осколки из памяти, связанные с самим кольцом. — В Барселоне. Ты бежала из-под венца, брака по договоренности, вот почему ты в Лондоне. Почему ты мне не сказала?

— Это не совсем подходящая тема для разговора, — отвечает Исобель. — Да и ты мне едва о себе что-нибудь рассказываешь, ты ведь и сам мог сбежать от нежелательного брака.

Они во все глаза какое-то мгновение смотрят друг на друга, пока Марко пытался представить какой-нибудь подходящий ответ, но затем Исобель смеется.

— Он, наверное, больше кольцо разыскивал нежели меня, — говорит она, глядя на свою руку. — Это было такое прелестное колечко, мне почти не хотелось с ним расставаться, но у меня не было денег, а продавать больше было нечего.

Марко уже начинает было говорить, что она получила хорошую плату за кольцо, но тут в дверь его квартирки постучали.

— Это владелец квартиры? — шепчет Исобель, но Марко прикладывает палец к губам и качает головой.

Только один человек никогда не стучится в эту дверь без предупреждения.

Прежде чем ответить, Марко взмахом руки показывает Исобель уйти в соседнюю комнату.

Мужчина в сером костюме не заходит в квартиру. С тех пор, как он спланировал переезд, выталкивая ученика в мир, он никогда не заходит вовнутрь.

— Ты будешь претендовать на место, чтобы устроится на работу к этому человеку, — говорит он, вместо приветствия, извлекая из своего кармана выцветшую визитку.

— У меня есть имя, — говорит Марко.

Человек в сером костюме не интересуется, что же это за имя.

— Твоё собеседование назначено на завтрашний вечер, — говорит он. — Я уладил за последнее время ряд деловых вопросов для месье Лефевра и я предоставил ему чрезвычайно хорошую рекомендацию, но ты должен сделать всё что потребуется, чтобы заполучить это место.

— Это начало состязания? — спрашивает Марко.

— Это предварительный маневр, чтобы устроить тебе выгодную позицию.

— И когда же начнется само состязание? — спрашивает вновь Марко, хотя он уже задавал подобные вопросы десятки раз и ни разу не получал на них ответ.

— Это будет ясно в тот самый момент, когда оно начнется, — говорит мужчина в сером костюме. — Когда оно начнется, будет разумнее и целесообразнее сосредоточить всё своё внимание на самом испытании, — его взгляд перемещается в направлении закрытой двери в кабинет, — ни на что не отвлекаясь.

Он поворачивается и выходит в парадную, оставив Марко стоять в дверях, читая и перечитывая имя и адрес на выцветшей визитке.

* * *

Гектор боуэн, в конце концов, сдался под напором своей дочери, что они остаются в Нью-Йорке, но он преследует свои цели.

По большой части он игнорирует её, за исключением редких замечаний, что-де она должна больше практиковаться, проводя больше времени в одиночестве у себя наверху в гостиной.

Селию вполне устроила их договоренность, и она проводит большую часть своего времени за чтением книг. Она тайком ходит по книжным магазинам, удивляясь потом, отчего отец не спрашивает, откуда появилась стопка свеженьких книг.

И она довольно часто практикуется, ломая и переставляя всевозможные вещи вокруг дома, чтобы потом всё вернуть на свои места в их первоначальном виде. Заставляя книги летать кругами по комнате, как птицы, прикидывая, как далеко те смогут улететь, прежде чем она выверит свой навык.

Она становится довольно искусной в манипуляции ткани, изменяя фасоны своих платьев как заправская опытная портниха, с учетом веса, который она набрала, снова ощущая своё тело.

Ей приходится напоминать отцу, чтобы тот вышел из своего укрытия и поел, хотя в последнее время он всё чаще начинает отказываться от приема пищи, едва вообще покидая свою комнату.

Сегодня он даже не ответил на ее настойчивый стук в дверь. Раздраженная, зная о том, что он зачаровал замок, и она не может открыть дверь без его ключей, она пинает ногой дверь, и к её удивлению та открывается.

Её отец стоит у окна, внимательно наблюдая за рукой, которую он, подняв, держит перед собой. Солнечные лучи проникают сквозь матовое стекло и падают ему на рукав.

Его рука полностью исчезает, а потом появляется. Он вытягивает пальцы, морщась, когда слышит хорошо различимый скрип суставов.

— Папа, что ты делаешь? — спрашивает Селия, любопытство которой пересилило раздражение.

Не то чтобы она раньше не видела его, проделывающим подобные штуки на сцене или во время их занятий.

— Ничего, чтобы касалось бы тебя, — отвечает ей отец, натянув гофрированный манжет своей рубашки на запястье.

И дверь захлопывается перед самым её носом.

Нацеленная Практика

Лондон, декабрь 1884

На стене в кабинете между высокими книжными шкафами весит, покачиваясь, мишень для дротиков и, написанные маслом, картины в рамах. Дартц почти скрыт в тени, несмотря на яркую раскраску, но брошенный нож каждый раз достигает своей цели, попадая практически в яблочко, которое закрыто газетной вырезкой.