Ночи Корусканта 2: Улица теней - [27]

Благоразумнее всего было бы заколоть ее, пока она лежала на полу, но Тайфо не мог решиться на такое. Его дядя Панака, который охранял Падме в бытность той королевой, научил его проявлять милосердие всегда, когда это возможно. Пойти на меньшее, поучал Панака, значит стать таким же чудовищем, как и те, кому противостоишь по долгу службы.

Хладнокровное убийство было не в правилах Тайфо. Его самым заветным желанием, делом его жизни было отомстить за Падме – но он не хотел оскорбить ее память. Пусть Синг была преступницей, убийство женщины, лежащей без чувств, не сделает ему чести. Почва у него под ногами и так была зыбкой. Он прибыл сюда под фальшивым предлогом, намереваясь совершить самосуд, занимавший все его мысли. В подобных обстоятельствах, можно сказать, у него было больше общего с охотницей за головами, чем с образцовым военным с Набу. Она искала выгоды, он – отмщения. И кто смог бы сказать, что из этого больше заслуживало уважения? Конечно, не ему судить об этом – не в теперешнем душевном состоянии.

Она проникла в самое сердце Храма, чтобы отыскать джедая Джакса Павана, а не чтобы сражаться с капитаном Тайфо, бродившим по библиотеке. Он был уверен: будь дело в нем, она так бы и сказала. Они повстречались случайно, а теперь расстанутся, по-прежнему ничего не зная друг о друге.

И поэтому он оставил бесчувственную Орру Синг лежать посреди развалин Храма джедаев и скрылся в ночи, чтобы продолжить поиски истины и узнать судьбу джедая Энакина Скайуокера.

Глава 10

– Слуга. Помощник?

Утонченный лаконизм вопроса цефалона, по обыкновению, выбил Дена из колеи. На мониторах возле резервуара бежали строчки перевода на общегалактический под тихое жужжание отдельных мозгов цефалона. Подобно компьютерам, каждый из них без устали преобразовывал в машиночитаемую форму свой особенный взгляд на окружающий мир. И каким-то образом эти в корне различные подходы выстраивались в единую связную мысль – или в мысль, которая казалась цефалону связной, – после чего мысль попадала в центральный мозг, отвечавший за абстрактное мышление. Ден даже не пытался сделать вид, что понимает, как все это происходит. Ему было трудно заставить работать даже тот единственный мозг, с которым он родился. Сама мысль о том, что можно как-то обрабатывать информацию из нескольких наполовину самостоятельных мозгов, вызывала у него приступ дурноты.

Эти мысли и соображения в худшем случае раздражали и сбивали с толку; но они не шли ни в какое сравнение с внешностью самого цефалона. Его ужасающая тень неясно вырисовывалась в сульфатном облаке внутри резервуара: толстые прозрачные стенки, за которыми плескался яд, искажали очертания массивной безногой туши. Цефалон был прикреплен к колонии кораллов, произраставших в этом дешевом обиталище на нижних уровнях, которое служило существу местом жительства. Или местом работы? Или посольской резиденцией? Ден не знал точно, как это следует именовать – если вообще надо было.

Салластанину каждый раз хотелось отпрянуть от омерзения, но он сдерживал себя. Кожа у цефалона была гладкая, серая и с пятнами цвета несвежей убоины, а выглядел он как сплюснутый с боков пульсирующий шар, беспорядочно усеянный щупальцами, отростками, усиками и лапками. Ни глаз, ни других органов чувств Ден углядеть не мог. По словам И-5, цефалон воспринимал окружающий мир с помощью электроцептивных матриц – чем бы они ни были. Ртом существу служили роговые пластины, которые выцеживали микроорганизмы-экстремофилы из плотной, в основном метановой атмосферы, единственно пригодной для обитания цефалонов.

Во всей Галактике не было расы более удивительной, чем цефалоны. Невозможно было постичь, о чем они думали – да и все прочее, что их касалось. Взяв в помощь чувствительного к Силе инквизитора, имперские ученые сумели выделить у них девять различных эмоциональных состояний, из которых только три имели небольшое сходство с чувствами, которые испытывают большинство гуманоидов. Могли насчитать и больше, но инквизитор, по слухам, сошел с ума, пытаясь разобраться в многообразии состояний четырехмерного восприятия мира.

«Отрадно начинать переговоры, вспомнив такое», – подумал Ден. Вслух же он произнес:

– Э-э… Тут у нас двое на подпольной «магнитке», и им нужно…

– Это не требует/не требовало/не будет требовать тщательной проработки.

Еще одно диковатое качество цефалона только что проявило себя. Раз он мог обозревать события во времени так же ясно, как Ден – видеть объекты в трехмерном пространстве, он всегда знал, что салластанин собирается сказать. Цефалон не был всеведущ и не мог распознать в четвертом измерении любое происшествие – как и большинство других существ не могут видеть все в трехмерном пространстве с единственной точки обзора. Но о ближайшем будущем цефалон, похоже, знал достаточно, чтобы предсказывать его с чудовищной точностью.

– Эти двое не объединены/не были объединены/не объединятся. Точечный образ в возможных модальностях нежизнеспособен. И точечный образ пока еще не пребывает в осевшем состоянии, – высветились слова цефалона. – Вероятностные матрицы не определены. Я/мы осознаем нарушение последовательности. Предлагаю режим осторожности/пассивности/наблюдения.