Ночи Корусканта 1: Сумерки джедаев - [42]

Ревность.

Поначалу он не хотел себе в этом признаваться, но довольно скоро понял, что отрицать бесполезно. Поэтому он молча принял этот факт и постарался мыслить рационально, убеждая себя в том, что его дружба с И–5 не подвергнется никакой опасности из–за сына Лорна, если и когда он отыщется. Это, однако, не помогало. Дошло до того, что каждый раз, как дроид упоминал имя Джакса, Ден чуть не скрипел зубами.

Это абсурд, говорил он себе. Нельзя бояться, что чувства дроида к тебе исчезнут. Это же бред какой–то, умора.

И тем не менее именно это он и чувствовал.

«Ты же знаешь, – говорил он себе, – это Лорн запрограммировал И–5 искать Джакса с такой неслабеющей преданностью». Но Ден знал, что дело не в программе. Из всех дроидов, которых он встречал, И–5 был единственным мыслящим. Ден знал, что отчасти это было заложено в его программу либо обусловлено эвристической мимикрией, как и у всех протокольных дроидов. Блокираторы креативности и встроенные поведенческие ингибиторы, как утверждалось, удерживали машины от того, чтобы достигнуть высокого уровня истинной разумности, отведенного людям и прочим органическим существам. Но у И–5 блокиратор креативности был удален, а большинство программного обеспечения ПИ – стерто. Конечно, некоторые системные механизмы были интегрированы слишком глубоко, чтобы их можно было удалить, не причинив физического ущерба его главному процессору. К примеру, он был так же не в состоянии совершить убийство, как и летать, размахивая руками, хотя мог защищать себя и тех, кто нуждался в его защите. Но помимо расширенных возможностей, которые давало отсутствие блокирующих программ и устройств, Ден невольно замечал в И–5 еще какое–то свойство, нечто неопределимое, что делало его не просто суммой электронных запчастей.

В результате всего этого металлический паршивец был наделен свободной волей – в беспрецедентной степени. И на поиски сына своего друга и напарника его гнала не программа, заложенная Лорном, а собственное желание. Он прочесывал мерзкие улицы нижних уровней Корусканта, потому что сам хотел найти Джакса Павана.

И Ден не мог не спрашивать себя: а проявил бы И–5 такую же дружбу и преданность к нему самому, случись такая необходимость?

Он осознал, что дроид что–то говорит ему.

– Прости, что?

– Я сказал: что, если на меня нацепят ограничитель?

– Ну…

– Не подумал об этом, да? – Ден не ответил, и дроид продолжал: – К счастью, одна из первых мер Лорна после того, как он спас меня из смертоносной детской, состояла в том, чтобы установить мне нелегальный софт, деактивирующий ограничители и прочие внешние ингибиторные устройства.

– Я это знал, – поспешно сказал Ден.

Дроид недоверчиво покосился на него, но тут они свернули за угол и оказались лицом к лицу с очень большим и устрашающим дроидом. Модель была Дену незнакома, но сразу было заметно, что создавали дроида не для бухгалтерского учета. Он выглядел тем, чем был: машиной–убийцей.

– Чем я могу вам помочь, друг? – осведомился у Дена электронный голос. Тон был учтивый, даже участливый, но это не внушило Дену никаких иллюзий: он знал, что при малейшем намеке на угрозу дроид поджарит его. Тот факт, что перед ним невооруженный салластанин, заведомо не опаснее иридонского тявка с брюшком, набитым корнем блисс, значения не имел: неудачная реплика наверняка закончилась бы для Дена путешествием на родной Салласт в мешке для трупов.

Дроид ждал ответа. И–5 он игнорировал, что было неудивительно: обычный протокольный дроид угрозы не представлял.

– У меня есть нечто любопытное, и я подумал, что великого Рокко это может позабавить, – сказал Ден, жестом указав на И–5. – Вы видели когда–нибудь, чтобы протокольный дроид играл в сабакк?

Дроид–охранник перевел свои фоторецепторы на И–5. Теперь из вокабулятора зазвучал голос Рокко. Хоть Дену и не случалось раньше слышать речь этого хатта, ему было отлично знакомо горловое произношение на общегале, характерное для этого вида.

– Представь себе, видел, – скучающим тоном отвечал гангстер.

– А такого, чтобы выигрывал девять игр из десяти? – спросил Ден.

Наступило молчание. Хотя дроид–охранник не шевелился, репортер знал, что Рокко в своем святая святых чуть не подскочил от удивления.

– Нет, – медленно проскрежетал голос. – Такого я пока не видел.

***

Ник Росту знал, что такое тьма.

В конце концов, он бился вместе с мастером–джедаем Мейсом Винду против Кара Вэстора во влажных джунглях Харуун–Кэла. Против Кара Вэстора, главы восстания против балаваев. Кара Вэстора со смертоносными виброщитами на предплечьях и почти сверхъестественной мощью, владеющего Силой лучше любого из корунов, лучше всех в галактике – возможно, кроме джедаев. Кара Вэстора, так пропитанного темной стороной, что Ник, который был всего в нескольких метрах от него в том последнем бою и видел его так же ясно, как Мейса или Иолу – стража, который рассек его от грудины до пупка, – все же не мог отчетливо представить себе лицо вождя повстанцев. Словно бы командир повстанцев был окутан тьмой, а темная сторона Силы излучала странный антисвет. Кар Вэстор был квинтэссенцией, олицетворением первобытной мощи, звериной дикости и кровожадности, воплотившихся в теле из плоти и крови. Ник никогда не видел никого и ничего, сравнимого с ним.