Ночевала тучка золотая... - [17]

Шрифт
Интервал

– Ах, как это несовременно, как это несовременно! – сказала Нонна зеркалу.

Она осторожно вытерла глаза кончиками пальцев и заметила, что лак на ногтях сошел. Слава богу, нашлось дело! Она взяла флакончики с ацетоном и лаком, удобно уселась в кресло и занялась маникюром.

А все-таки жизнь была чудо как хороша! Она в Мюнхене! В доме капиталистки – своей собственной тетки! Забавно!..

Зазвонил телефон.

Осторожно, чтобы не смазать лак, Нонна взяла трубку и поднесла ее к уху.

– Нонночка! – сказала тетя Таня. – За тобой приедет мой компаньон Курт Браун. Он немного знает по-русски. Будь готова. Принарядись.

Нонна надела голубой костюм и лаковые туфельки. Она взбила свои прекрасные волосы, спереди перехватила их маленьким коричневым бантом на приколке.

Курт Браун не заставил себя долго ждать. Вскоре он появился. Это был мужчина лет сорока пяти, крепкий и моложавый.

– Добрый день, фрейлейн Нонна, – сказал он с сильным акцентом. – Я был пять лет в плену у русских. Я немного не забыл говорить по-русски.

Нонне стало смешно оттого, что все, с кем бы ни встречалась она, начинали с этой фразы. «Крепко им дали сдачи», – с удовлетворением подумала она и кокетливо пригласила Курта пройти в гостиную.

– Найн. Битте… – Он спохватился и заговорил по-русски со снисходительной улыбкой к своей корявой речи. – Фрау Татьяна ждет…

Живыми карими глазами он с явным удовольствием оглядел Нонну:

– Так нельзя. Туфли нельзя… Надо тепло. Ехать нужно в Нюрнберг.

Нонна удивилась этой неожиданной поездке, но послушно надела сапоги.

Курт немного манерно вел свой великолепный мерседес, то и дело выпуская руль из рук, всем корпусом поворачивался к Нонне и с улыбкой оглядывал ее оценивающим мужским взглядом.

У него было миловидное, чуть женственное лицо, широкое и румяное.

Он много говорил, с трудом, но и с явным удовольствием вспоминая русские слова.

Он рассказывал о том, как был в плену в небольшом городе вблизи Свердловска. Стояла суровая зима. Одежда пленных износилась. С едой было плохо. Но и у русских износилась одежда, им тоже нечего было есть.

Однажды что-то случилось с пекарней, и пленным два дня не привозили хлеб. Курт, измученный холодом и голодом, превозмогая слабость, работал на стройке. Мимо шла старуха с кошелкой. Она остановилась около пленных. Плачет о погибшем сыне, ругает немцев, а сама последний хлеб свой сует в руки Курта…

Слушая его, Нонна разволновалась. А Курт уже рассказывал о другом: он был еще мальчишкой, когда видел Гитлера. На стадионе Партайгелэнде в Нюрнберге фюрер принимал парад войск.

– Фрейлейн Нонна желает увидеть в Нюрнберге этот стадион?

Они сегодня же побывают там, а потом зайдут во Дворец юстиции, знаменитый Нюрнбергским процессом.

Нонне хотелось посмотреть все. Она даже дала согласие на машине без всяких виз и без разрешения тети Тани проскочить в Австрию, где у Курта была своя дача.

– А в Париж нельзя? – наивно спросила Нонна.

– Нельзя, – улыбнулся Курт.

К концу пути Нонне казалось, что Курта она знает давным-давно. Она смеялась над его произношением и нисколько не чувствовала разницу в возрасте. Курт казался ей до того простодушным, что она позволяла себе слегка подтрунивать над ним. И он на нее не обижался.

Внезапно на одной из шумных мюнхенских улиц машина затормозила и въехала во двор.

– Здесь наш магазин, – сказал Курт, с трудом протискиваясь между множеством маленьких автомобилей, наводнивших двор. – Это машины наших служащих, – сказал он, выключая мотор. И рассказал, что это и есть та самая беда, из-за которой ему и фрау Татьяне приходится строить новые дома для магазинов. В этом дворе служащим негде ставить свои машины, и они не хотят работать.

В дверях появилась тетя Таня, в коричневом костюме, с наброшенной на плечи коричневой шубкой. Издали она напоминала девочку: гладкие, коротко остриженные волосы, зачесанные на пробор, худенькая и очень подвижная. Веснушки, густо разбросанные по всему лицу и рукам ее, тоже казались трогательно-детской приметой.

– Нонночка! Курт! – жестикулируя, кричала она. – Я немного задержу вас.

Курт осторожно взял Нонну за локоть и повел в тот подъезд, в котором быстро исчезла тетя Таня.

Внизу этого дома расположены были книжные магазины с фешенебельными витринами и вывесками. Наверху, куда поднимались Курт и Нонна, находились канцелярии, машбюро, кабинеты тети Тани, Курта и консультантов.

Курт пояснил Нонне, что он занимается издательской деятельностью, а фрау Татьяна – книготорговлей и что их издательства и магазины есть в Италии и Португалии.

– О! Вы миллионеры, эксплуататоры! – со смехом, но и с порицанием воскликнула Нонна, останавливаясь и снизу вверх поглядывая на Курта глазами-фонариками.

– Миллионеры – да! – с достоинством ответил Курт. – Эксплуататоры – нет! Мы хорошо платим рабочим и служащим.

– Знаю я все это! – сказала Нонна. – Изучала политэкономию.

Курт не понял, но переспрашивать не стал.

А Нонне было очень любопытно. Она подумала о том, как легко ей теперь будет сдавать политэкономию. Какими убедительными примерами из жизни она сможет подтвердить свои ответы на экзаменах.

Курт и Нонна вошли в коридор. Здесь был тот же мягкий пол, к которому никак не могла привыкнуть Нонна, потому что шагов не было слышно и человек появлялся внезапно, как привидение.


Еще от автора Агния Кузнецова
А душу твою люблю...

«… Дверь открылась без предупреждения, и возникший в ее проеме Константин Карлович Данзас в расстегнутой верхней одежде, взволнованно проговорил прерывающимся голосом:– Наталья Николаевна! Не волнуйтесь. Все будет хорошо. Александр Сергеевич легко ранен…Она бросается в прихожую, ноги ее не держат. Прислоняется к стене и сквозь пелену уходящего сознания видит, как камердинер Никита несет Пушкина в кабинет, прижимая к себе, как ребенка. А распахнутая, сползающая шуба волочится по полу.– Будь спокойна. Ты ни в чем не виновна.


Честное комсомольское

«… – Стой, ребята, стой! Межпланетный корабль! Упал на Косматом лугу. Слышали?.. Как землетрясение!Миша Домбаев, потный, с багровым от быстрого бега лицом и ошалевшими глазами, тяжело дыша, свалился на траву. Грязными руками он расстегивал на полинявшей рубахе разные по цвету и величине пуговицы и твердил, задыхаясь:– Еще неизвестно, с Марса или с Луны. На ядре череп и кости. Народищу уйма! И председатель и секретарь райкома…Ребята на поле побросали мешки и корзины и окружили товарища. Огурцы были забыты. Все смотрели на Мишу с любопытством и недоверием.


Свет-трава

«… Степан Петрович не спеша выбил трубку о сапог, достал кисет и набил ее табаком.– Вот возьми, к примеру, растения, – начал Степан Петрович, срывая под деревом ландыш. – Росли они и двести и пятьсот лет назад. Не вмешайся человек, так и росли бы без пользы. А теперь ими человек лечится.– Вот этим? – спросил Федя, указывая на ландыш.– Этим самым. А спорынья, черника, богородская трава, ромашка! Да всех не перечтешь. А сколько есть еще не открытых лечебных трав!Степан Петрович повернулся к Федору, снял шляпу и, вытирая рукавом свитера лысину, сказал, понизив голос:– Вот, к примеру, свет-трава!..Тогда и услышал Федя впервые о свет-траве.


Твой дом

«… В первый момент Вера хотела спросить старуху, почему Елена не ходит в школу, но промолчала – старуха показалась ей немой. Переглянувшись с Федей, Вера нерешительно постучала в комнату.– Войдите, – послышался голос Елены.Вера переступила порог комнаты и снова почувствовала, как в ее душе против воли поднялось прежнее чувство неприязни к Елене. Федя вошел вслед за Верой. Он запнулся о порог и упал бы, если б не ухватился за спинку стула.Елена весело рассмеялась. Вера ждала, что она удивится и будет недовольна их появлением.


Земной поклон. Честное комсомольское

Повести о старшеклассниках и их любимых учителях. Действие происходит в наши дни в Сибири. Рисунки Н. Кравченко.



Рекомендуем почитать
Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.