Ночь - [2]

В небе вспыхивает белым огромное раскаленное солнце.

И тут же – вскрик боли, абсолютная темнота.

Взрослый Батыр сидит на брусчатке, вытирая ушибленный лоб.

На ладони – темная, блестящая в лунном свете кровь.

Перед ним – Лобное место в центре Красной площади, об ограждение которого он только что ударился лицом.

Фигурка Батыра шагает, хмуро подняв плечи, по Большому Каменному мосту в направлении от Кремля. Кремлевские звезды горят оранжевым.

ПЕШЕХОДНЫЙ ПЕРЕХОД НА ПЯТНИЦКОЙ – НОЧЬ

Батыр идет, обхватив себя руками, по пустынной Пятницкой. Светят фонари. Редкие машины со свистом проносятся мимо по ночным улицам.

Батыр чуть не врезается в СТАРЦА, внезапно возникающего из темноты. У Старца длинная седая борода и ослепительно белая чалма, в руках – посох.

СТАРЕЦ. Переведи через улицу, сынок.

Батыр бережно берет старика за тонкую морщинистую руку, помогает пройти по пешеходному переходу. Старец послушно семенит рядом, легонько постукивая посохом по асфальту.

БАТЫР. Что же вы один в такой час гуляете, бобо? Опасно.

СТАРЕЦ (по-русски). Всякий чучмек меня еще жить будет учить!

Батыр изумленно поворачивает голову к Старцу.

Видит: помятую, заросшую седой щетиной наглую старческую морду с вопиющими следами алкоголизма. На голове – белая кепка козырьком назад. В руке –видавший виды костыль, постукивающий об асфальт.

Рука Старца незаметно выскальзывает из кармана джинсов Батыра, вынимая бумажник.

Старец отстраняется от Батыра и скрывается в темноте, постепенно ускоряя шаг.

Батыр хватается ладонью за пустой карман.

БАТЫР. Верни!

Слышен звук резво убегающих ног – не догнать.

БАТЫР. Денег там все равно нет, бобо.

Звук убегающих ног затихает где-то за углом, вдали.

ВАРШАВСКОЕ ШОССЕ – НОЧЬ

Батыр бежит рысцой вдоль Варшавского шоссе. Ныряет в знакомую арку.

Бежит через скупо освещенный фонарями двор. В тишине слышны только громкий звук его шагов и рваное от бега дыхание.

Луна уходит за тучи. Становится совсем темно.

Кусок двора, освещенный фонарем: крыльцо крошечного магазинчика со светящейся вывеской «24 часа», большое дерево, под ним лавка; низкий забор огораживает палисадник. На заборе сидит ЗУХРА – девушка яркой восточной внешности, лет двадцати, в длинном покрывале, закрывающем ее до пят. Курит, стряхивая пепел на асфальт.

Завидев ее, Батыр умеряет бег, заходит в желтый круг света, образованный фонарем.

БАТЫР. Ты почему одна в такое время? Опасно.

ЗУХРА. Я не одна. Мой парень за сигаретами пошел. (Кивает на вывеску магазинчика.)

БАТЫР. Ну ладно. Тогда будь здорова.

Уходит. Зухра ничего не отвечает.

Через несколько шагов, уже выйдя из круга света, Батыр оборачивается и видит: три черные тени окружили Зухру.

Изумленный Батыр возвращается, останавливается недалеко от границы освещенной территории и рассматривает возникшие из ниоткуда «тени».

Главный среди них, очевидно, ТАМЕРЛАН – властный мужчина тридцати лет, в расшитом золотом камзоле, на поясе поблескивает длинный гнутый кылыч в драгоценных ножнах, на голове торчком стоит отороченная соболем острая шапка, из-под которой свисают две длинные черные косы. Узкие глаза – черными полосками, маленькая острая бородка – треугольником.

За плечами у него высятся два рослых ДЖАГАТАЯ, юноши по двадцать с небольшим лет – безбородые лица с высокими скулами, треугольные войлочные шапки с защитными костяными плашками, из-под них свешиваются перевязанные лентами косицы. Одеты в длинные чаргахи (костяные панцири), в руках – алебарды.

ТАМЕРЛАН. Ну что, здравствуй, шлюха.

ЗУХРА (вставая с заборчика и отбрасывая сигарету). Я не скажу вам, где он.

ТАМЕРЛАН. Нам нужна ты, а не твой русский щенок.

ЗУХРА. Я в Москве, не на Памире.

ТАМЕРЛАН. Проверим?.. (Дает знак джагатаям.)

ЗУХРА. Никита-а-а-а!

Джагатаи затыкают ей рот, привязывают к дереву. Она сопротивляется, кусается, мычит, но джагатаи явно сильнее.

Тамерлан не ввязывается в борьбу, ждет, лениво теребя рукоятку кылыча.

БАТЫР (вступает в круг света). Эй, земляки!

Тамерлан оборачивается.

БАТЫР. За что?

ТАМЕРЛАН. Она спит с русским. Давай, помоги нам.

Тамерлан вынимает из ножен кривой кылыч.

ТАМЕРЛАН. Хочешь сам обрезать ей волосы? (Протягивает кылыч Батыру.)

Зухра уже привязана джагатаями к дереву, во рту – самодельный кляп из какой-то тряпки; она стонет, трясет головой. Покрывало ее упало на землю, длинные черные волосы распустились.

Батыр испуганно мотает головой.

Тамерлан подходит к Зухре.

Наступает остроносым, богато расшитым сапогом на ее валяющееся покрывало.

Хватает за волосы, приближает свое лицо к ее.

ТАМЕРЛАН. Забыла, откуда ты? Корни свои хотела обрезать?

Тамерлан начинает срезать под корень длинные черные пряди Зухры.

Та беззвучно и яростно плачет.

БАТЫР. Постой! (Делает движение вперед.)

Джагатаи скрещивают алебарды перед Батыром, не давая ему пройти.

Батыр вцепляется в алебарды, замирает.

ТАМЕРЛАН. Забыла про достоинство? Про девичью честь?

Голова Зухры уже наполовину острижена. Сквозь остатки волос кое-где светится нежно-бледная кожа головы.

ТАМЕРЛАН. Ты – на Памире. И всегда будешь там, куда бы ни уехала. Помни это.

Тамерлан обрезает последние пряди. Затем вынимает самодельный кляп изо рта Зухры.