Ночь упавшей звезды - [24]

Миг назад мне было невозможно холодно, а теперь -- словно окунули в текучий огонь. Только вот трясти меня не перестало.

Алиелор, поманив за собой встрепанного разомлевшего Сябика, тенью скользнул к двери. Мадре краем глаза увидел, что черноволосый мевретт с мальчишкой уходят, ощутил мимолетную неловкость, потом наплевал на все и запустил руки мне в волосы.

Ну вот, попал пальцами на шишку... бо-ольно! И обидно до слез. Я отшатнулась к спинке дивана, прикусив губу.

-- Ты чего? -- почему-то шепотом недоуменно спросил Мадре. -- Я что, обидел тебя?

Я поймала его руку и потащила к своему затылку. Потом резко закрыла глаза и покраснела.

-- П-простите, мевретт. Я не... должна была...

Мадре положил руку мне на голову и нахмурился:

-- Подожди-ка, что у тебя там? Да наклони, я осторожно.

Я повиновалась.

Он раздвинул волосы и присвистнул:

-- Ого... ничего себе, -- пересчитал шишки и осторожно подул мне на затылок. -- Сильно болит?

-- Рука сильнее, -- хриплым шепотом призналась я.

-- Бедная девочка... -- Мадре прижал меня к груди, и лицо его вдруг стало юным и удивленным. И засветилось. Словно к нему вернулось странное, давным-давно позабытое чувство и где-то внутри зажегся теплый огонек. И, если закрыть глаза крепко-крепко, то можно увидеть его отсвет на веках.

-- Покажи-ка мне руку, -- буркнул мевретт. -- Сдается мне, Звингарду пора менять профессию...

Я сглотнула слезы. Вновь огонь тек сквозь меня, и я ничего не могла с этим поделать, да и не хотела... Только боялась, что волшебство рассеется, и я снова останусь одна, в темноте.

Я протянула остроухому раненую ладонь.

Мадре осторожно отогнул повязку и тихонько присвистнул: рана покраснела, ладонь была горячей. Мевретт молча поднялся и вышел. Спустя несколько минут вернулся, неся в руках небольшой флакончик. Сел рядом, немного смущенно посмотрел на меня:

-- Вот. Это заживляющая мазь. Сделана по старинному рецепту. Не знаю, конечно, как давним, но элвилин она помогает.

Тут дверь без стука отворилась, и вперся легкий на помине Звингард. На сей раз со всеми причиндалами, с пузырьками и склянками, сложенными в корзину.

-- Ну, что тут еще стряслось? У вас такой вид, как будто вы скакали в окно...

Я, прижавшись к Одрину, сообщила мэтру:

-- Да, скакали.

Вид у дедки сделался такой, что хотелось рассмеяться, но вместо этого я закашлялась.

-- Звингард, вы, как всегда, неподражаемы, -- Мадре обнял меня вместе с пледом свободной рукой. -- Эту бы вашу прозорливость да в мирное русло. Вот кто тут недавно утверждал, что рука -- это пустяк? Похоже, у нее начинается Зерров огонь.

-- Скажете тоже! -- отмахнулся лапищей огненноголовый. -- Поучите бабушку осенний мед варить. Ну кто же говорит при больном, что у него Зерров огонь? У кого сердце послабее -- тот на месте помрет. Дайте-ка сюда руку, деточка, -- проворковал Звингард совсем другим тоном и осторожно взял мою ладонь.

-- Ну, сударыня Аррайда, кажется, не из тех хлипких дамочек, падающих в обморок при виде порезанного пальца, -- почему-то с гордостью произнес Одрин. -- Ей правда не повредит.

-- А что это вы так покраснели, мевретт? -- с ехидцей спросил Звингард, разглядывая и обнюхивая рану. -- И, кстати, где опять это наказание, которое считается моей помощницей?

-- Не огонь ваш. Глупости, -- сказала я хрипло. -- За пару дней заживет.

И сморщилась от боли. Сжала зубы, чтобы не стучали.

-- Холодно...

-- Нет, тут не Зерров огонь. А что вы такая мокрая, деточка? -- лекарь смазал рану особенным элвилинским бальзамом и аккуратно начал бинтовать. -- В луже спали, что ли? Нате вот, -- он сунул мне в руку баклажку.

Я тупо уставилась на нее:

-- Что это?

-- Согревающее... хотя толку-то... И плед мокрый, и диван промок... -- Звингард ощупал розовый шелк здоровенной ладонью. -- Что ж она у вас-то в мокром сидит? -- рявкнул он. -- И вы сами? Нет головы у обоих?

Проигнорировав подлое замечание Звингарда, Мадре удивленно посмотрел на меня:

-- Мгла! Почему вы молчали?

-- А вы не спрашивали.

Дедка, ворча, вытащил прямо из воздуха по паре штанов и рубашек. Одну кинул Одрину и погнал его за шкафы. Вторую сунул мне:

-- На вас не напасешься...

-- А ваше наказание банально нажралось и где-то отсыпается... -- крикнул мевретт из своего убежища.

-- Что-что?! Что оно сделало?

Глотнув из баклажки и вернув ее лекарю, я взялась отстегивать пряжки на ремешках, соединяющих кирасу. Левой руке они не поддавались, тогда я пустила в ход правую... и... в глазах потемнело...

-- Оно дегустировало осенний мед, -- вернувшись в серебристой рубахе и черных тувиях, босиком, мрачно пробормотал Мадре. -- Причем, на пару с кавалером. А перед этим читало похабные книжки. Сложно вам будет, Звингард, перевоспитать это! -- и он мстительно улыбнулся. Потом обратил взгляд на меня, вздрогнул:

-- Что с вами, сударыня?

-- Ни-че-го... Помогите отстегнуть, -- произнесла я в отчаянье. Меньше всего мне хотелось зависеть от кого-либо, тем более, от него.

Мадре смутился и неуверенно взялся за пряжки. Мысленно отсчитывая мучительные минуты и смущаясь еще больше от своей неловкости, наконец, расстегнул последнюю и помог снять кирасу.