Ночь Патриарха - [17]

Загодя, ещё в июне 1934 года они с Ягодой стали готовить законодательную базу: был принят закон о государственных контрреволюционных преступлениях, согласно которому любого человека, заподозренного в нелояльности к существующему строю, а особенно к его вождю, можно было надолго упрятать за решётку. И уже через три дня после убийства Кирова газеты опубликовали постановление президиума ЦИК, обязывающего дела обвиняемых в терроризме вести в упрощённом порядке: без присутствия стороны защиты, прошения о помиловании не принимать, а приговорённых к высшей мере наказания сразу же казнить. Это постановление дождалось своего часа.

В ноябре этого же года было введено в судебную практику «Особое совещание» при наркоме внутренних дел, так называемая «тройка», в состав которой входило по одному человеку из ведущих сотрудников НКВД, из высшего партийного, а также административного руководства. Особое совещание — ОСО обладало правом без участия представителей обвинения и защиты и даже без присутствия самого обвиняемого выносить приговоры. Это значительно упрощало дело, поскольку стало можно обходиться без требующих времени формальностей процесса судопроизводства, а самое главное, без огласки. Вначале Особое совещание имело право максимум сослать человека на срок до пяти лет. Но постепенно права ОСО расширялись: к 1937 году оно уже могло направлять в лагеря на срок до восьми лет, а к 1941 году — выносить приговоры вплоть до смертной казни.

Таким образом, Патриарх подготовил юридическую основу для подавления любой оппозиции, и когда после убийства Кирова был объявлен «Красный террор», репрессивная машина по избавлению от неугодных вождю людей заработала, как хорошо отлаженный конвейер.

Первым делом Патриарх разделался с голосовавшими против его кандидатуры делегатами пресловутого XVII партсъезда, три четверти которых он отправил в лагеря и на расстрел. Из 139 тогдашних руководителей партийного аппарата только 31 умерли своей смертью. Патриарх мстил им за гибель ближайшего друга, за то, что эти подонки-двурушники «подставили» его любимого Мироныча.

Подготовили показательный процесс, который убедил мировую общественность, что Киров был убит в результате троцкистско-зиновьевского заговора, что убивший Мироныча, подстрекаемый агентами НКВД неуравновешенный неврастеник Николаев, якобы, действовал по прямому поручению Зиновьева.

Патриарх сам придумал название организации «Объединённый центр», которым из-за границы «лично руководил» Троцкий. Правда, получилась досадная «накладка»: отель «Бристоль» в Амстердаме, в котором сын Троцкого Седов, согласно версии НКВД, якобы встречался по поручению отца с агентом из Москвы, оказалось, был снесён еще в 1917 году. Патриарх тогда врезал Ягоде по первое число и не расстрелял его только потому, что тот ещё был нужен.

Во избежание огласки, были репрессированы организаторы убийства Кирова, ленинградские сотрудники НКВД Медведь и Запорожец, действующие по прямому поручению Ягоды. Этот чудак пытался за них заступиться, и ему пришлось объяснить, что Патриарху не нужны сообщники, а только исполнители. Поведение Ягоды ещё раз убедило в правильности решения вождя: надо дать наркому НКВД подготовить и провести показательный процесс, а после этого вместо него следует назначить Ежова, который уже, как член ЦК, курировал этот наркомат, постепенно входя в курс дела, и которого, вопреки возражениям Ягоды, вождь сделал его заместителем.

Осуждённые фигуранты процесса тут же были расстреляны.

Нужно было использовать настроение общества в сложившейся обстановке. Вслед за этим сфабриковали новое дело ещё одной, «руководимой Троцким террористической организации» — теперь уже под названием «Параллельный центр», в рамках которого были уничтожены все, сколько-нибудь предполагавшиеся претенденты на власть. В число их попали Пятаков, Сокольников, Рыков, Реденс, Томский, Окуджава, Каменев, а также Бухарин и Рыков — авторы «самой гуманной в мире конституции». Их имена были вычеркнуты из истории, и создателем конституции с этих пор стал считаться сам Патриарх.

С оппозицией «вчерне» было практически покончено. Ягода был уже не нужен, и его вначале заставили перевести все деньги из-за рубежа в страну, а затем расстреляли, обвинив в шпионаже в пользу Германии, в организации убийства Кирова и в перегибах.

Следователи, бывшие свидетелями того, как были получены показания у обвиняемых, а также исполнители, готовившие дела и выносившие приговоры, через три-четыре месяца волна за волной пошли за своим наркомом. Патриарху они были нужны пока были исполнителями, но совсем стали не нужны, как сообщники. На смену им пришли новые молодые кадры, искренне и беспредельно преданные вождю, вожделенно рвущиеся к должностям и привилегиям, которые они получали из рук власти. А Патриарх всегда заботился о том, чтобы работники спецслужб хорошо оплачивались и снабжались. Ежов, занявший место Ягоды, в 4 раза увеличил жалование своим сотрудникам.

Вал репрессий всё нарастал, принимая чудовищные размеры. «Вредителемания» напоминала средневековую «охоту на ведьм»: чтобы сохраниться самому, каждый старался, опередив другого, первым выявить «вредителя» и написать донос на соседа или родственника. Стало практикой при помощи анонимных доносов решать бытовые проблемы: мстить неверным возлюбленным или изменившим супругам. Но чаще всего донос сочинялся или на сослуживца, чтобы занять его место, или на соседа, чтобы потом вселиться в его комнату.