Ночь падающих звезд - [60]

— В любви великодушие самое глупое, что может быть, — презрительно заключил герцог.

В этот момент зазвонил телефон на столике рядом с ним. Генри вздрогнул, снял трубку и передал Дуне:

— Наверняка это вас!

Это была Никола. Она звонила из Лидса, где группа остановилась на ночь перед возвращением на родину.

Генри удобно откинулся на спинку кресла, скрестил руки и слушал. Он устал от поездки верхом и долгих разговоров. Любовные истории всегда утомляют, независимо от того, сам ты их пережил или выслушал от кого-нибудь. Кроме того, разговор с Дуней всколыхнул его воспоминания, разворошил его прошлое. Прошлое восстало как затонувший город Бридждун из небытия, ожило, он мог ощущать и осязать его. Но фонари погасли, и он почувствовал себя разбитым.

Генри напряженно вслушивался: Дуня долго разговаривала с леди Штанци. К сожалению, он не все мог понять.

В конце разговора Дуня сказала:

— Никола, поступай так, как тебе хочется, действительно хочется. А что я больше всего ненавижу, так это отречение из благородных побуждений, да к тому же из-за меня. Это меня только обяжет, и мне придется постоянно повторять себе: ты должна быть снисходительна к ним обоим, о небо, да разве они не из-за тебя расстались? Великодушие вас объединяет, делает вас ближе, окружает ореолом святости. И такое дружное отречение порождает комплексы, а жертвой становится тот, ради кого жертвуют. Прости, дорогая, но эта роль не для меня. Говорю без горечи. Ты всегда поступаешь правильно, что бы ни делала.

Она протянула Генри трубку, чтобы он положил ее на рычаг, вздохнула и сказала:

— Сегодня мистер Фукс придет к ней.

— К леди Штанци?

— В ее комнату. Он хочет с ней поговорить.

Она не знает, как ей поступить, но больше всего ей хочется сказать ему правду.

— Какую правду?

— Что я ее к нему приставила, как она выразилась. Что она с самого начала принимала участие в розыгрыше в виде ловушки. Я просила ее не говорить этого, ведь теперь это не играет никакой роли, он все равно разозлится и на нее, и на меня. На нее даже, наверное, больше.

— Но, может, это и хорошо — или нет? — Генри лукаво улыбнулся и поднял бокал. — Cheers, my dear[47], - выпил, облизнул губы и торжественно вопросил: — А если они сегодня ночью лягут вместе в постель?

— Генри, — воскликнула Дуня, — что за некорректное замечание!

— Правда не имеет другого достоинства, кроме того, что она правда, — философски изрек Генри.

— Очень мудро, прямо хоть в печать! — Дуня опорожнила бокал, надеясь, что фарфор простит ее за то, что она так мало уделяла ему сегодня времени. Затем поднялась, почувствовав, что нетвердо держится на ногах. — Спокойной ночи, Генри.

И вдруг ощутила искреннее сострадание к пожилому, сидевшему перед холодным камином в своем огромном древнем замке человеку, который ничего не имел, что было бы дорого его сердцу, кроме портрета на стене, да нескольких книг, содержание которых его не особенно интересовало.

Дуня присела перед ним, положив руки на его колени. Мимолетом подумала: Боже, что за старомодная поза! И оба долго смотрели в глаза друг друга. Генри гладил ее лицо.

— Не ждите долго своего Бридждуна, — попросила она.

— Сегодня я уже видел его, — ответил он, с любовью взглянув на скептически смотревшего со стены Вильяма. — Он появился и вновь исчез. — И, улыбнувшись, добавил: — На следующую тысячу лет.

— Оставим его в покое.

Она поцеловала герцога в щеки, худые и дряблые. Затем вышла в длинный темный коридор, проходя, задела столик с розами из дорогого шелка, стоявшими в изумительной фарфоровой вазе «Трогать воспрещается!» и даже застонала, вцепившись в эту вазу, чтобы не уронить.

— К черту все эти странные затонувшие города — фонарик был бы сейчас уместнее!

Но Генри уже ничего не слышал. Он крепко спал в своем кресле.

КАК НА КОШАЧЬИХ ЛАПКАХ

Складывалась довольно нелепая ситуация.

Николе не следовало позволять себя втягивать в это! Поначалу она нашла историю забавной, когда позвонила Дуня и рассказала о расстроенной свадьбе, Черном Замке и герцоге Леноксе. И об обиженном женихе.

«Тео не может себе этого представить, о Боже, мы всю жизнь ждали, а теперь он оскорбился из-за пары недель! Да, он мне нравится, я даже люблю его, но ведь в моей жизни есть и еще кое-что — привилегия, которую позволяют себе лишь мужчины. Так что? Скажи, когда ты опять отправишься в Шотландию, что? Через четыре дня? Прихвати Тео, обязательно! Что значит, ты его не знаешь.

Ты его уже достаточно видела на фотографиях, и у меня, и вообще! Послушай: в Бад-Каннштатте состоится фестиваль песни — что? Ты знаешь об этом? Тем лучше. Там выступает мой племянник, Лусиан, я тебе о нем рассказывала. Я его тоже уже предупредила. Он позаботится, чтобы Тео появился на празднике. Он посадит его в первом ряду. А затем твой выход, Никола: сделай так, чтобы он принял тебя за меня, придумай что-нибудь! В общем больше игры, чем эмоций. Пожалуйста, Никола, ну хоть попытайся, хорошо?»

Никола попыталась — и сработало. И вот теперь полная неразбериха! Профессор воспылал ярким пламенем, как сухой сарай, но что еще хуже — то же самое произошло и с Николой. Если бы только она могла не допустить этого!