Ночь кровавой луны - [29]

Все-таки – что же там такое произошло? Теперь история Маши Тумановской приобретала совершенно иные очертания – да и Машин облик тоже. Я пыталась мысленно воссоздать ее образ – и он получался не такой, как раньше. Теперь Машины спокойные глаза стали растерянными, как у ребенка, потерявшегося в темном лесу и ожидающего помощи. Да и вся она из уверенной в себе, счастливой, веселой женщины превратилась в человека, запертого в замкнутом пространстве и при этом страдающего клаустрофобией.

Кто был ее загадочный и такой нетривиальный любовник?

То, что она поддалась пороку, меня не удивляло – это как болезнь. Пока ее не замечаешь, она вроде бы и не особенно мешает тебе жить, но стоит организму подать болевой сигнал, как ты теряешься, тебя побеждает страх. Болезнь вступает в свои права с готовностью тирана.

Порок – та же самая болезнь. Сражаться с ним могут только очень сильные личности. А Маша, судя по тому, что я о ней узнала, таковой не была.

– Сашка, что это с тобой? – не выдержала мама. – Ты сегодня молчаливая и загадочная, как египетская пирамида! Сложности, да?

– Увы, ма. Сложности – постоянные мои спутницы. Но, как сказала бы моя новая знакомая, у меня такая карма.

– Дурацкое слово, – поморщилась мама. – Вспомни анекдот о «Титанике».

– Напомни.

– Тонет «Титаник». Оставшиеся в живых плавают на льдинах и слушают какого-то гуру, который объясняет им, что у них такая карма – погибнуть в ледяной воде. С неба спускается Ангел. «Я пришел вам помочь», – говорит он. А ему отвечают: «У нас такая карма, не надо нас спасать!»

– Ужасно весело, – кисло сказала я. – Ты его сама придумала?

– Ну, может быть. Просто слово «карма» рождает в человеке полное нежелание выбраться из невыносимых жизненных обстоятельств. Нет, они кричат, что надо изменить карму, но… Эта их чертова карма всего лишь победная песня бессилия!

Победная песня бессилия?

Я оживилась.

– Слушай, мамочка, а ведь ты только что ответила мне на вопрос – именно так! Именно бессилие заставило ее связаться с негодяем! И подвигнула ее на это, как мне кажется, именно наша «гильотинщица»!

– Выражайся все-таки доступнее для моего понимания, – поморщилась мама. – А то ты иногда начинаешь лепить совершенно непонятные фразы, и тогда у меня возникает подозрение, что кто-то из нас глуповат!

Я рассказала ей и про Машу Тумановскую, и про маленькую Александру, про странную «гильотинщицу» Олю Аббасову, про загадочного любителя садистского секса, который так был дорог Машиному сердцу… И про Игоря.

– Прямо какой-то Фрейд, – покачала головой мама. – Сочинение для психиатра. Если все обстоит именно так, как ты мне только что рассказала, тебе не кажется, что эта твоя Маша просто мечтала, чтобы ее убили?

* * *

Вот это у меня мама!

– То есть как?

– Предположим, она больше не могла воспринимать себя полноценной личностью, а сил к сопротивлению у нее не было. Ее засасывало все глубже и глубже. Саша, это же все из области литературы! Глубокие переживания и полное бессилие! Человек стоит и смотрит, как его душа распадается, а поделать с этим ничего не может! И тогда он кончает с собой…

– Не проходит. Она же не сама себя ударила по голове!

– Ты не дала мне договорить. Он может покончить с собой, а может поступить и по-другому… Сделав того человека, который убил ее душу, убийцей ее тела! Он всю жизнь будет обречен нести на себе Каинову печать.

– Мама, ты наделяешь преступника своими чертами! Это ты мучилась бы всю жизнь, послужив причиной чьей-то смерти, а в большинстве своем убийства совершаются спокойно, и убивший при этом даже малейших терзаний души не испытывает! Ты общалась с убийцами?

– Не доводилось, к счастью!

– А мне – доводилось… И то, что я узнала, повергло меня в шок. У них начисто отсутствует чувствительность, ма! Они смотрят на меня и не могут понять, о чем я их спрашиваю! Они не испытывают никаких чувств, кроме одного – этот человек мне мешает. В принципе, самое страшное в человеческой жизни – рождение вот такого существа.

– Не все же они такие!

– Да почти все, – отмахнулась я. – Среди убийц нет хороших людей и быть не может! Они могут быть несчастными, могут быть по-своему обаятельными, в них могут просыпаться человеческие чувства, но в целом – это монстры! Особенно, когда убийство совершается так, как Машино! Потому что перед тобой беззащитное существо, которое не может сопротивляться!

– И все-таки, мне кажется, этот человек сейчас переживает адовы муки, – задумчиво произнесла мама. – Хотя бы потому, что, как бы странно ни выглядели их отношения, он ее любил.

– Ага, ну конечно! Любимых убивают все, и так далее! – иронично хмыкнула я.

– А если бы ее убил все-таки Игорь? – тихо спросила мама.

Я уже приготовилась ей ответить, что Игорь этого не делал, но осеклась.

Да, возможно, к Игорю у меня было бы совершенно другое отношение. И неизвестно еще, какое отношение у меня будет к тому, кто это сделал, когда его лицо обретет черты.

– Ну, вот видишь… Поэтому есть такая хорошая заповедь – не судите. Да не судимы будете.

Телефон зазвонил, мама сняла трубку и протянула ее мне:

– Тебя. Ванцов. И слава богу – я хоть фильм досмотрю…