Ночь кровавой луны - [28]

– Но ведь вы же говорили, что Маша сама была виновата! – вступилась я за Игоря. – Ведь у нее был любовник, я вас правильно поняла?

– Это дело было совсем другое. Тут болезнь была.

Оч-чень интересно!

– Она же могла справиться со своей «болезнью»!

– Мария не могла! Она ведь страстной натурой была! Если страсть сильная, кто же справится? А там было именно так… Потому что я это знаю – сама видела, как на моих глазах человек изменялся!

– Да бросьте вы, – подбросила я «дровишек в огонь». – Не верю, что человек может измениться под влиянием страстей. Или в нем сидел дьявол, но скрытый, тогда все это похоже на лицемерие, или…

– Не говори о том, чего не знаешь! – вскипела моя собеседница. – В человеке все есть. И дьявол тоже… Просто он иногда дремлет, а потом приходит какой-то бес и этого дьявола пробуждает к жизни.

– Но ведь все-таки – человек о нем подозревает?

– Человек иногда ничего не знает. Или он подавляет свои черные инстинкты, но потом они оказываются сильнее его! А у Маши страсть была сильная… И ее это погубило. Я ведь ей говорила, что надо янтарь носить – он бы приглушил ее болезнь, но она только рассмеялась, помню, и сказала мне – ничего уже не исправишь. И сама уже будто бы без этого не сможет… Что тут сделаешь? Ведь это я ее подтолкнула к познанию темной стороны себя! Я!

– Как это?

– Мы с ней разговаривали как-то раз. О том, что человек, чтобы ему понять себя лучше, должен окунуться в самое темное. До черноты. Должен пройти через все мытарства. Тогда она меня спрашивает: а если, скажем, человек сильно виноват? Как ему справиться с этим чувством? Попросить прощения, говорю. А я не могу, ответила она. Переступить через себя не могу. Знаю, что виноват не тот, кого я обвиняла, а вот признать себя побежденной не в состоянии. Тогда я ей сказала – окунись в боль. Это искупит. Все искупит. И она тогда задумалась, а потом… Потом она у меня вдруг спросила – а боль может понравиться? Задумчиво так спросила. Я ей сказала, что боль нормальному человеку не понравится. Тут она рассмеялась и говорит – надо попробовать…

Сразу же испугавшись своего откровения, Ольга замолчала, настороженно взглянув на меня.

Я сделала вид, что ничего не поняла, но больше к этой теме она не вернулась.

Она пришла в себя и начала говорить на другие темы, которые касались ее странной работы, рассказала мне про травы, очень долго объясняла, что такое карма и как ее можно исправить, – в общем, плела всевозможную чушь, мало меня интересующую.

Я вытерпела эту пытку довольно мужественно, но через час посмотрела на часы и весьма натурально вскрикнула:

– О, господи! Я заговорилась! Мне пора!

Обратившись к ней, я сказала с воодушевлением:

– Так приятно было пообщаться с вами! Я даже не заметила, как пролетело время!

Мы вышли на лестничную площадку.

Она замерла, не сводя глаз с двери напротив.

– До сих пор не могу спокойно на эту дверь смотреть, – призналась она. – Страшно. Сразу вспоминается, как я Машин крик услышала. И дверь хлопнула…

Она судорожно вздохнула, пытаясь прогнать наваждение.

– А потом я туда рванулась, да уже поздно. Она лежит, вся в крови, а над ней склонился он. И топор в руке держит! Вот такая история. И никуда не убежишь – всю жизнь будешь на эту дверь смотреть и видеть этот ужас.

Махнув рукой, она выдавила улыбку и спросила:

– Может быть, еще зайдешь как-нибудь? Расскажешь, как у тебя дела?

– Зайду, – пообещала я. – А хотите, я оставлю вам свой телефон?

– Оставь, – кивнула она. – Но ты лучше сама позвони.

Мы обменялись телефонами. Правда, я все-таки дала ей свой рабочий, предупредив об этом.

На прощание она меня поцеловала, крепко прижав к большой своей груди.

Я не протестовала. Хорошие отношения прежде всего, не так ли?

Тем более что я действительно собиралась посетить ее еще разок.

Выйдя во двор, я невольно обернулась.

Дом производил действительно жуткое впечатление, может быть, из-за зловещей ауры, витающей над ним, а может, просто из-за того, что серые стены с разводами вековой грязи напоминали стены разрушенного временем и житейскими бурями замка?

В окне первого этажа я заметила силуэт, и сначала он меня напугал.

Да, Сашенька, сказала я себе. Посещение места преступления, равно как и визиты к гадалкам, весьма расшатывают нервы. И неизвестно, что их расшатывает больше.

Абрис в окне расплывался, но мне казалось, что я нахожусь под прицелом пристальных глаз, видящих даже мое внутреннее «я». Я отшатнулась, пытаясь инстинктивно спрятаться, скрыться, но странный взгляд не отпускал меня. Жуткое это ощущение было таким пугающим, но все-таки я сделала несколько шагов вперед.

Теперь я отчетливо видела старческое лицо. Взгляд, так напугавший меня, принадлежал человеку слабовидящему.

Сомнений не было – это была та самая старушка, которую при расследовании не брали в расчет по причине ее подслеповатости и глухоты.

Она смотрела прямо на меня и в то же время мимо меня, и мне отчего-то стало еще страшнее.

«Господи, какой странный вид у этого дома!» – подумала я, направляясь к автобусу.

Немудрено, что тут произошли такие странные и страшные события…

Глава 11

Когда я пришла домой, то чувствовала себя бесконечно уставшей. Мама смотрела «Игры патриотов» по телевизору, а я сидела в углу и созерцала пространство.