Ночь для любви - [58]

— Она хочет поехать в Лондон искать работу. Мне становится страшно от одной этой мысли. Я постараюсь решить этот вопрос и определить ее в чей-нибудь приличный дом. Но боюсь, что Лили не согласится. Она ведь очень гордая и упрямая.

В глазах Гвендолайн заблестели слезы.

— Мне так стыдно, — призналась она. — Моей первой мыслью было, что мы опять можем быть счастливы... Лорен, Нев и я. Я даже не поинтересовалась, что будет с Лили. Мне бы хотелось... Да, мне бы хотелось, чтобы она никогда не входила в нашу жизнь. Но она здесь, и я, сама того не желая, привязалась к ней. А она не убежит, Нев?

— Она дала мне слово.

— Невиль, — сказала Элизабет, — возможно, я смогу что-нибудь для нее сделать. У меня в Лондоне есть связи, и Лили мне очень нравится, хотя она и разрушила счастье нашей бедной Лорен. Ты позволишь мне поговорить с ней?

— Я хочу этого, Элизабет, — ответил Невиль. — Возможно, вы сможете убедить ее переменить свое решение. Может, она все-таки выйдет за меня замуж?

— Ничего не надо делать в спешке, Невиль, — посоветовал герцог. — Тебе выпал еще один шанс выбрать себе достойную графиню. Ты поступил бы мудро, если бы как следует подумал, а не руководствовался просто эмоциями.

Элизабет встала.

— Где Лили? В своей комнате? — спросила она.

— Полагаю, что там, — ответил Невиль.

С Лили ни в чем нельзя быть уверенным, но, спускаясь к обеду, он оставил ее именно там. Она, сжавшись, сидела в кресле у окна и смотрела в сад. Она даже не повернула головы, чтобы посмотреть на Невиля, а на его вопросы отвечала только пожатием плеч. Он обратил внимание, что на ней было надето старое платье.

— Я поднимусь к ней прямо сейчас. — Элизабет встала. — Извините меня.

Невиль только что заметил, что Фобс тихо стоит у буфета. Но какое это сейчас имело значение. То, что они с Лили не женаты, невозможно утаить от слуг. С таким же успехом они могли узнать правду и от старшего лакея, который разносил блюда, и теперь, наверное, все обсуждают это на кухне.

— Да, конечно, — согласился Невиль, поднимаясь и отодвигая стул. — Мы все пойдем в гостиную. У меня пропало настроение пить портвейн.

Дерек и его брат Уильям выглядели до смешного разочарованными. Это показалось Невилю забавным, несмотря на то что ему было не до шуток. «Значит, жизнь продолжается», — решил он.

Внезапно он подумал, что неплохо было бы разыскать ранец отца Лили, если, конечно, это возможно. Его содержимое, предназначенное Лили, наверняка исчезло, особенно если это были деньги. Но сам ранец может быть ей дорог как память. Он вспомнил, что Лили рассказывала ему, когда они осматривали галерею. Как, должно быть, ужасно потерять семью и не иметь ни одной вещицы, которая напоминала бы ей о родителях.

Именно это он и сделает для Лили. Если ранец еще существует где-то, он найдет его — даже если на это уйдет вся оставшаяся жизнь. Тогда у нее будет какая-то вещь в память об отце.

Осознав, что он может хоть что-то для нее сделать, Невиль немного успокоился.

— Нев, — Джозеф, маркиз Аттингсборо, положил руку на плечо Невиля, когда они выходили из столовой, — тебе не нужна вся эта болтовня в гостиной, старина. Тебе надо хорошенько выговориться. Хочешь иметь в моем лице внимательного слушателя?

Глава 16

Лили, подогнув ноги, все еще сидела в кресле, которое она придвинула поближе к окну. Стянув с постели одеяло, она плотно закуталась в него, оставив окно открытым. Лили сидела и смотрела в темноту.

Тихий стук в дверь не насторожил ее. Она просто не ответила на него. Это, должно быть, Невиль, а у нее нет желания ни видеть его, ни говорить с ним. Ее силы были на исходе, она может не выдержать, броситься к нему и остаться с ним на всю жизнь. Нельзя, чтобы такое случилось. Одной любви недостаточно. Она любит его, любит всем сердцем, но этого все равно недостаточно. У нее нет ничего общего с его жизнью. А его нет в ее жизни, хотя сама эта мысль ее пугала. У нее никакой жизни, одна только пустота, которая ждет ее впереди, когда она уедет из Ньюбери-Эбби.

— Лили? — услышала она голос Элизабет. — Можно войти, моя дорогая? Можно мне посидеть с вами?

Лили посмотрела на Элизабет. В темно-зеленом платье с высокой талией она была, как всегда, эталоном элегантности; ее светлые волосы были уложены в пышную прическу. Она была аристократкой, дочерью графа, образованной женщиной — само совершенство. У нее были безукоризненные манеры, но она была проста в обращении. И такая женщина хочет посидеть с дочерью сержанта — Лили Дойл? Ну и что? Лили всегда гордилась отцом; она всегда с нежностью вспоминала мать; она привыкла уважать себя. Ее самоуважение пошатнулось за те семь месяцев, когда она предпочла выжить такой ценой, но теперь это уже в прошлом. Сейчас в ее жизни не было ничего такого, чего бы она стыдилась.

Кивнув, Лили снова стала смотреть в окно.

Придвинув кресло поближе, Элизабет села и взяла Лили за руку. Руки Элизабет были теплыми, и Лили вдруг почувствовала, что ей холодно, несмотря на одеяло. Да и воздух за окном не был таким уж холодным.

— Вы заслуживаете уважения, Лили, — начала Элизабет.

Лили с удивлением посмотрела на нее.