Ночь для любви - [39]

И в ту же минуту Невиль почувствовал ее упорное сопротивление. Она изо всех сил пыталась оттолкнуть его от себя. Вырвавшись из его объятий, Лили, отбежав в другой конец комнаты, поставила между ними стул. Потрясенный, он смотрел на нее и видел в ее широко раскрытых глазах ужас. Внезапно она зажмурилась, а когда он снова заговорил, зажала руками уши, не желая слушать его.

Внутри у него все похолодело.

— Лили, — сказал он голосом командира, инстинктивно уловив, что только так он сможет привести ее в чувство. — Лили, ты в полной безопасности. Клянусь честью.

Глаза ее раскрылись, хотя взгляд избегал его взгляда. Глаза были огромными и пустыми, и Невиль с беспокойством заметил, что из них ушел не только ужас, но и все прочие чувства.

— Прости, — сказал он. — Прими мои глубокие извинения. В мои намерения не входило ни пугать тебя, ни причинять тебе боль. Я никогда не возьму тебя силой, против твоего желания. Клянусь. Пожалуйста, верь мне.

— Я боюсь, — произнесла она бесцветным голосом. — Я так боюсь.

— Я знаю.

Нельзя было яснее ответить на все те вопросы, которые он так и не решился задать ей. Она чувствовала себя такой же потрясенной, как солдат, вернувшийся с поля боя, где он потерял руку или ногу. Невиль боялся — и боялся смертельно, — что она уже никогда не придет в себя. Глубоко втянув в себя воздух, он снова заговорил с ней тоном командира:

— Посмотри на меня, Лили.

Она посмотрела. Все живые краски, появившиеся у нее на лице во время прогулки, исчезли. Она снова была бледной и осунувшейся.

— Посмотри хорошенько, — потребовал он. — Кого ты видишь перед собой?

— Тебя.

— А кто я?

— Майор лорд Ньюбери.

— Ты доверяешь мне, Лили?

— Всю мою жизнь, — ответила она.

Такой ответ привел его в ужас: он уже однажды предал ее, и результат был неожиданным и страшным. Но сейчас он не должен показать ей свою слабость.

— Обещаю никогда не целовать тебя, не говоря уж о большем. Я не сделаю этого, пока ты сама не захочешь. Ты мне веришь?

— Да.

— Посмотри вокруг, — приказал он. — Где ты сейчас?

Лили осмотрелась.

— В коттедже. В Ньюбери-Эбби.

— В какой стране он находится?

— В Англии.

— В Англии нет войны, — резюмировал он. — Здесь царит мир. А эта маленькая частица Англии принадлежит мне. Ты здесь в полной безопасности. Ты мне веришь?

— Да.

— Тогда улыбнись мне, Лили.

Ее улыбка была робкой, но он видел, что страх покидает ее, чего нельзя было сказать о нем самом.

— Мне очень жаль, — грустно сказала она.

— Не надо ни о чем жалеть, — вздохнув, ответил он. — Будет лучше, если мы прекратим этот разговор. Я привел тебя сюда не для того, чтобы расстраивать. Я очень люблю это место, и интуиция подсказала мне, что ты его тоже полюбишь. Оно принадлежит не только мне, но и тебе, моя дорогая. Ты моя жена. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь. Здесь ты можешь укрываться от любой опасности, даже от меня. Клянусь. Здесь ты можешь быть собой.

Кивнув, Лили потянулась за шляпкой. Невиль наблюдал, как она, завязав под подбородком ленточки, направилась к двери. Он открыл дверь, они вышли и направились к дому. Он шел, заложив руки за спину. Он не доверял даже своим рукам.

Ее раны были гораздо глубже, чем он предполагал. Заживут ли они когда-нибудь? Сможет ли он залечить их? Здесь, в его доме, в обществе, к которому она не принадлежала, где не могла быть той женщиной, которой привыкла быть: живой, непосредственной и свободной?

Но у него нет выбора — он должен помочь ей приспособиться к условиям новой жизни. Она его жена. Он любил ее еще до того, как женился на ней. Но после той единственной брачной ночи он полюбил ее еще более глубоко и страстно.

Он продолжал любить Лили даже после ее мнимой смерти.

И он снова полюбил ее с того самого момента, как она появилась в церкви в день его венчания два дня назад.

Глава 11

Лили принесла извинения тете Теодоре, виконтессе Стерн и взяла на себя всю вину за своенравное поведение Миранды. Она сделала это публично, за обедом, чтобы все знали, что во всем виновата только она. Но тетя Теодора вспыхнула, сказав, что инцидент давно исчерпан. Хэл горячо поддержал ее, но его отец, сэр Сэмюель Уоллстон, резко оборвал сына, попросив попридержать язык. Джозеф, маркиз с длинным именем, с намеренно скучающим видом снова повторил, что они устроили бурю в стакане воды. Паулина хихикнула, а Элизабет поспешила сменить тему.

Лили снова почувствовала, что допустила оплошность. Это чувство уже стало ей до боли знакомым. После того как она однажды пришла на кухню с новым платьем и собственноручно погладила его, а потом помогла прачке вынести из прачечной тяжелую корзину с бельем и развесить его во дворе для сушки, ее свекровь осторожно попеняла ей, что для такой работы специально наняты слуги, а леди должна заниматься совершенно другими делами. Эти дела состояли из ежедневных встреч с домоправительницей и личной проверки счетов, в которых Лили ничего не смыслила. Все это кончилось тем, что вдовствующая графиня продолжала заниматься этим одна.

Различные леди и джентльмены часто навещали их, и Лили выпадало суровое испытание каждый раз быть им представленной и, более того, поддерживать с ними разговор, пока они пили чай. Как-то раз мистер Каннадайн, сопровождавший свою мать, завел разговор о войне с Невилем, герцогом Анбери и другими джентльменами, и Лили с энтузиазмом присоединилась к их беседе. Но после того, как гости ушли, Лорен, отведя ее в сторонку, стала выговаривать ей, что настоящая леди никогда не должна вступать в разговор на такую неприятную тему. Лили, конечно же, не виновата, во всем виноват мистер Каннадайн, которому не следовало затевать подобный разговор, зная, что их могут услышать леди.