НЛО в зарубежной фантастике - [7]

Он поднялся и некоторое время понуро стоял, глядя в одну точку. Вдруг глаза его сузились. Те, кто знали его, сразу бы догадались, что изобретательный мозг Уорда Рафферти, тот самый мозг, который умел выжать из ничего хоть пару строк, вновь заработал на полную мощность. Он галопом понесся к дому и вломился в дверь.

— Олсоп! — заорал он. — Эти типы расплатились за яйца?

Мистер Олсоп стоял на стуле перед буфетом и рылся в нем в поисках фотоаппарата.

— А как же? — удивился он. — По-своему, правда, но расплатились.

— Дайте-ка мне взглянуть на деньги, — потребовал Рафферти.

— А это вовсе не деньги, — сказал фермер. — Не было у них никаких денег. Просто, когда они были здесь шесть лет назад, они оставили нам взамен десяток яиц, которые привезли из дома.

— Шесть лет назад! — простонал Рафферти. — Стойте, стойте, вы сказали яйца? Какие яйца?

Мистер Олсоп довольно крякнул:

— А бог их знает. Странные такие, в форме звезды. Мы посадили на них наседку. Она сперва нипочем не хотела их высиживать — видать, кололись сильно. Но ничего, потом привыкла.

Старик слез со стула.

— В общем, скажу я вам, ничего особенного в этих яйцах нету. Вылупились из них эдакие смешные малявочки — мы их звездными утятами прозвали. Они немножко похожи на маленьких бегемотиков и немножко на ласточек. А ножек у них целых шесть штук. Выжило, правда, только двое. Мы их в тот же год съели на День Благодарения.

Мозг Рафферти лихорадочно работал, пытаясь найти хоть что-нибудь, что заставило бы его редактора — и мир — поверить.

Он приблизил лицо к самому уху старика.

— Мистер Олсоп, — свистящим шепотом спросил он, — а вы случайно не в курсе дела, где могут быть скелетики этих звездных утят?

Фермер озадаченно почесал в затылке.

— Это кости, что ли? А мы их собаке дали. С тех пор уж лет пять прошло. И собака та давно издохла.

Рафферти машинально взял шляпу и медленно, как сомнамбула, направился к двери, бормоча:

— Спасибо, мистер Олсоп, вы были очень любезны, мистер Олсоп, благодарю за внимание, мистер Олсоп.

Выйдя на крыльцо, Рафферти нахлобучил шляпу и начал спускаться по ступенькам, тупо глядя под ноги. Он был уже у калитки, когда из дома выбежал мистер Олсоп, на ходу стирая пыль с обшарпанного кожаного футляра.

— Куда же вы, мистер Рафферти? Посмотрите! Вот мой фотоаппарат! Я нашел его под кушеткой.

Павел Вежинов Однажды осенним днем на шоссе

Белый стул был без спинки, и я почувствовал, что дрожу от напряжения. Я пробыл здесь уже почти час, и за все это время он ни разу не пошевелился на своем тесном ложе. Может быть, поэтому простыня была совершенно несмятой, как если бы под ней лежал не человек, а покойник.

— Нет смысла, — сказал он утомленно. — Ни малейшего смысла во всей этой истории…

Я хотел возразить ему, но почувствовал, что мне просто не справиться. Он немного помолчал, потом снова заговорил, без всякой связи с предыдущим:

— Все, что мы называли субъективной жизнью, все это, в сущности, нечто нереальное… Как, например, нереальны облака, отражающиеся на глади озера. Когда ветер поднимет зыбь и отражение исчезнет, это ведь не значит, что исчезли и сами облака… Все, что в тот миг произошло на поверхности озера, смерть без смысла и значения…

— И все-таки надо жить, — возразил я машинально.

— Зачем?

— Потому что это естественно…

— Очевидно, ты прав, — сказал он неуверенно. — Естественно, но безрадостно. Появляешься из ничего, существуешь и снова превращаешься в ничто. Другое дело, конечно, если достигнешь какой-то цели, в которой заключается весь смысл твоей жизни…

Я молчал. В комнате, большой, светлой, незаметно стемнело, откуда-то донесся далекий гул. Только его лицо оставалось все таким же белым, с чистыми, гладко выбритыми щеками и вздрагивающими рыжеватыми ресницами. Он перевел взгляд на окно и тихо сказал:

— Будет гроза, тебе надо ехать…

— Ничего, — ответил я. — У меня машина, ничего…

— Нет, ты иди… На шоссе будет скользко, это опасно…

Действительно, оставаться здесь дольше не было смысла.

Я чувствовал, как начинает рушиться даже то немногое, что мне с таким трудом удалось укрепить в нем. Я встал и бодро протянул ему руку, но он вяло улыбнулся и не подал своей.

— Иди, иди!

Доктора Веселинова я еще застал в кабинете; он сидел, склонившись над рентгеновскими снимками. Один из снимков, который он держал в руках, неизвестно почему напомнил мне далекую, рассеянную в черном мраке галактику.

— Ну, как по-вашему, ему лучше? — спросил он, не поворачивая головы.

— Мне кажется, лучше, — ответил я.

— Необходимо все-таки ему внушить… Без операции я не гарантирую, что он вообще выживет.

— Да, понятно, — сказал я.

Доктор наконец оторвался от снимков и поднял на меня странные глаза оливкового цвета:

— Теперь остается рассчитывать только на вас, на ваше влияние. Его душевные силы на исходе…

У меня заболела голова — от волнения и больничных запахов. Когда я вышел на улицу, над горами действительно висели грозовые тучи, но в ту минуту я не обратил на них внимания. Нервные маленькие смерчи крутились по асфальту двора и разбивались в прах о мою машину. Едва я тронулся, как по стеклу застучали первые капли, крупные и стремительные, словно пули. Лишь тут мелькнула у меня мысль, что шины уже очень изношены. Но я особенно не встревожился — после такого тяжкого дня я чувствовал себя совершенно опустошенным. Дал задний ход, выбрался на дорогу и потащился неспешно в гору, не прибавляя скорости.