Ниже бездны, выше облаков - [42]

– А ну-ка перестали оба! Клоуны! И ты, Корчагина, тоже нашла время музицировать. Мы все давно поняли, что ты у нас пианистка, так что можешь больше не стараться.

Когда Запевалова отвернулась, Жанка состроила гримасу. Я невольно улыбнулась, а Корчагина, поймав мою улыбку, подмигнула мне.

Но тут снова раздался недовольный окрик Запеваловой:

– Эй, успокоились все! О чём вы там болтаете? Потом поговорите! Сейчас решаем вопрос. Сюда подойдите, стойте и внимательно слушайте!

Зубков, Умрихин, Корчагина и все остальные окружили Женьку полукольцом.

– Значит, так, – начала свою речь Запевалова, – сейчас Расходников с Манцур обжимается. Да, Егор?

– Так точно, – отрапортовал Зубков.

От этих слов у меня всё внутри сжалось от боли. Знаю ведь, всё знаю, а всё равно никак привыкнуть не могу. Радость, что мой дневник не обнаружили, была сиюминутной и ничуть, ни на грамм не облегчила страданий. Мне было настолько плохо, что я даже перестала притворяться и думать о том, как бы не выдать себя. Одна Запевалова обратила на меня внимание, да и то мимолётное:

– Э-э, подруга, чего расклеилась? Ну-ка соберись!

Причём она опять списала моё состояние на «похмелье». Тоже нашла алкоголичку!

– Они здесь или пошли куда-то?

– Сначала в вестибюле сидели, а вот недавно он свои и её вещи из гардероба взял. Значит, пошли, – ответил Зубков.

– Вот и прекрасно, – продолжала Женька. – Сейчас выдвигаемся в Пожарный. Там и засядем. Пока он её проводит, пока назад, мы успеем как следует устроиться, осмотреться. Минут сорок у нас точно есть, а то и больше. Но на всякий случай одного кого-нибудь надо оставить за ним следить. Мало ли куда его понесёт, а мы там будем сидеть и ждать зазря. Ну что, кто у нас поработает шпионом?

Желающих не было. Тогда она назначила Зубкова:

– Тебе эта миссия знакома, так что действуй.

Запевалова уже не сердилась, наоборот, на неё накатило воодушевление. Который раз я замечаю это её состояние перед подобными делами. Меня же, наоборот, сковало ужасом – совсем скоро Диму подловят и изобьют! Я решила, что отпрошусь у Женьки, ведь и причину придумывать не надо – мне действительно нездоровилось. А сама буду поджидать его не доходя Пожарного переулка, там и предупрежу.

Я попросила Женьку отпустить меня домой. Но Запевалова, секунду назад взбудораженная, почти весёлая, тотчас словно окаменела. Уставилась так, что у меня мурашки по спине забегали. Глаза у неё светло-серые, с крохотными точками зрачков. Глаза как глаза, но смотреть она умела так, что, казалось, мозг пронзает насквозь и все твои тайные мысли перед ней как на ладони. Под таким взглядом невольно чувствуешь себя ужасно неуютно, даже если у тебя никаких крамольных мыслей нет. А если ты что-то задумал и она вот так в тебя вперится, то, честное слово, коленки дрожать начинают и ты паникуешь, как вор, которого поймали за руку.

– Что-то слишком долго тебе плохо. А, главное, как вовремя! Ты и с Волковой тогда всё время старалась уклониться, и сейчас хочешь сбежать, в сторонке остаться. А я вот не верю в совпадения.

– Но мне правда плохо, – лепетала я.

– Если мы что-то делаем, то делаем вместе, а если кто-то не с нами, значит, он против нас. Не настолько ты и больна. Стоишь же, не падаешь. Значит, просто не хочешь ручки запачкать.

– Не так, – промямлила я вяло, прекрасно понимая, что из моей затеи ничего не получится.

В открытую пойти против Запеваловой я не смогу, как бы мне самой этого ни хотелось.

– Именно так, – резко сказала Запевалова. – Смотри, тебе решать: или ты с нами, или ты против нас.

Проклиная себя за малодушие, слабость и трусость, я поплелась вслед за всеми.

* * *

Пожарный переулок – извилистый и довольно-таки узкий проход между Знаменской, где, оказывается, жил Дима (даже это Запеваловой выяснить удалось!), и бульваром Постышева. По левую сторону вплотную к дороге примыкали ракушки. За ними, чуть поодаль, виднелись пятиэтажки, но все они стояли торцом, так что из окон этих домов переулок не просматривался. Справа развернулась стройка, огороженная жестяным забором, в котором тут и там зияли дыры. Однако то ли у строителей выпал выходной на этот день, то ли вообще работы заморозили, но с этой стороны тоже всё было тихо. Да и прохожие практически не появлялись. За всё время, что мы «сидели в засаде», только раз прошёл какой-то парень в наушниках.

– По этому поводу можно особенно не париться, – уверила нас Запевалова. – Народ сейчас такой, что вмешиваться не станет, лишь бы самим не прилетело.

Мы поджидали Диму, укрывшись кто за гаражами, кто за забором. Расчёт был прост: когда Дима появится в переулке, выйти из укрытия и окружить его со всех сторон кольцом.

– Выйдем, когда он дойдёт вот до этого примерно места, – командовала Запевалова. – Потому что, если мы высунемся раньше, со спины он будет открыт и сможет сбежать. Я, конечно, не думаю, что он побежит, но мало ли… В общем, надо подстраховаться. Все запомнили?

Я привалилась спиной к железной стенке чужого гаража, чувствуя, как холод проникает до самых костей. Но мне было без разницы, хоть совсем здесь околей. Я то молилась, по-своему, конечно, потому что толком не знаю ни одной молитвы, то посылала мысленные импульсы Диме, чтобы сегодня он проторчал у этой Манцур до самого вечера или пошёл другой дорогой. В эти минуты я верила, как никогда, что мысли материальны и могут что-то изменить. В конце концов, существует же в науке такая вещь, как телепатия! Но увы, увы…