Все село терялось в догадках:
— За что могли убить самую безобидную старуху? Слова лишнего не скажет, плохо ни о ком не посудачит.
— И на тебе, лежит, раскинув ноги на полу, полуголая.
Целый день работали в деревне следователи из уголовного розыска. Многие слышали ночной крик, непродолжительный, да кто ж знал, где кричат. Допросили кого надо, а что там наспрашивали, никто не знал, хотя всем было интересно. У Федосьи детей не было, наследников тоже и сельский совет опечатал домишко. Скотинку по дешевке продали желающим. А убийц так пока и не нашли.
Буквально через неделю случилось странное событие. У соседа Сани, Евсеича, ночью с веревок наматрасник украли.
В доме побелку затеяли и оставили на улице во дворе подушки, одеяло, одежонку кой-какую. Утром как корова языком слизала, ничего не оказалось. Может в наматрасник краденое уложили?
Вызывать милицию не стали, а заявление о краже участковому отдали. Участковый парень молодой, еще толком народ не знает, начал всех расспрашивать, заходить в каждый дом, знакомиться.
И снова никто ничего не видел и не слышал.
Вскоре еще краше чудеса объявились. У Арсентьевны из подвала все банки с соленьями и вареньями выгребли. Некоторым уже по три года было, стояли себе хлеба-соли не просили, а тут на тебе. Семья за стол села завтракать, хозяйка в подвал спустилась, а там шаром покати, словно Мамай прошел. Пусто.
Никого в деревне новых не было. Все на виду, каждый другого знает на что он способен.
И собаки деревенские как будто онемели, когда убийство да кражи происходили.
Бабы на перекрестках гурьбой судачат, про детей забыли.
Саня теперь одних своих домочадцев дома оставлять стал бояться.
Стадо теперь гонял на пастбище паренек Сергей, по прозвищу Заика. Он с детства заикается и пока дослушаешь, что сказать хочет, терпения не хватит. Зато ноги резвые, за буренками смотрит, старается парень, матери копейку в помощь заработать желает. Саня его обучал делу и потому пока ходил с ним в поле. Вот уже самостоятельно парень должен был пойти, а тут на тебе.
С перепугу парень в поле отказался идти, просит дать ему человека в помощь. А ну как там убивцы находятся.
Составили список хозяев, чьи коровки как дети в детсад, в стадо ходят и по списку пришлось идти бывшему пастуху Евсеичу. Тот с собой старую берданку прихватил. А Серега все время кнутом обороняться учится.
Вечером дома Саня сказал своим, чтобы пока его дома нет, двери на крючок закрывали и по улице Колюнька не шастал.
— У страха, глаза велики, — произнес Денис.
— Береженого — Бог бережет, — ответил Саня.
— Хорошо, если тебе будет так спокойнее.
Саня все как всегда к обеду приготовленное, на стуле возле Дениса поставил. Вчера он сварил целую кастрюлю борща и горшок каши. Поставил в подвал, чтобы на несколько дней хватило. А к обеду напек им лепешек с медом, да со сметаной. Молока кринку поставил..
Денис задремал, а непоседа Колюнька сбежал потихоньку. И дверь прикрыл на замок, так без ключа, обманку сделал. Соседи их сегодня в лесу были, дома ихние, стоящие в маленьком переулке, были пустыми.
Вернулся Саня к вечеру домой, смотрит, подвал открыт, на порожке сидит Колюнька, на коленях горшок пустой из под каши держит, и подскребает со дна остатки. У Сани глаза на лоб полезли. Кашу варил на три дня на всех троих.
— Колюнь, ты что же кашу продал кому?
— Сам съел, видишь доедаю, мало, не наелся.
Саня у него лоб пощупал, может температура повысилась, не помнит что делает. В угол на пол глянул, а там и чугунок с борщом пустой. Только половник торчит в нем. Да у Колюньки на рожице остатки томата краснеют.
— Ты что же и борщ съел?
— Да, — серьезно ответил «чемпион» по обжорству.
Саня прикинул: пять литров борща, три каши. Итого восемь, не многовато ли для ребенка?
Пошел в дом, Денис уже проснулся.
— Поесть бы не мешало, — сказал он Сане.
— Саня глядь, а на стуле у Дениса тоже пусто, а он есть просит.
— Чудно, — подумал он.
— Денис, как ты думаешь, может человек Колюнькиного возраста за один раз чугун борща съесть, горшок каши и все, что я тебе оставлял на стуле.
Денисов глаз прищурился, соображая.
— Нет, конечно. А если так, то его нужно срочно к фельдшеру. От обжорства умереть можно.
Саня наскоро собрал поесть Денису, поставил около него и потащил парнишку в медпункт. Аннушка и Варя удивились его приходу.
— Здравствуйте, — тут у нас авария обжорная приключилась, надо наверное желудок промыть парню. Он восемь литров зараз съел борща и каши.
— Девчонки засуетились. Колюнька орал пока ему пить давали, да рвоту вызывали.
— Но у него желудок пустой, — сказала растерянно Анна.
Подвергшийся экзекуции Колюня под угрозой вторичного промывания признался, что горшок и чугун были пустые, а он только стенки заскребал. Есть хотел. Саня опустился на стул.
— Кто же тогда все это съел? — встревожились девушки.
— Понятия не имею.
— Странные дела у нас твориться начали, — испуганно сказала Варя. — Я дома одна, боюсь ночевать.
— Это дело поправимое, можешь замуж выйти.
— За кого?
— А что тебе парней не хватает?
— Каких? Заике шестнадцать лет. Семке — семнадцать. Сашке восемнадцать, в Армию ушел. Больше не имеется подходящих кандидатур, кроме одной.
