В музее, занимавшем небольшой домик, было пусто и тихо. Смотрительница открыла дверь, выписала два билетика, стоивших сущие копейки, и ребята пошли по залам. Инженерский кабинет, зал, посвящённый строительству завода, макет барака, детали каких-то механизмов, подсвеченный гараж со старинным автомобилем… Имитация комнаты военных лет со стеклом, заклеенным крест-накрест полосками бумаги и с черной тарелкой радиоприемника… Стенд с фотографиями…
Коля встал как вкопанный — Мишаня аж налетел на него.
Со стенда смотрело несколько лиц, и среди них — два знакомых: светловолосая девушка с волосами до плеч и темноволосая, с переброшенной на грудь косой. Совершенно ненакрашенные, большеглазые, чем-то даже похожи, словно две сестры…
Судя по Мишаниному взгляду, он тоже узнал.
Имена… вот они. А кто это вообще?
Смотрительница оказалась рядом — поскольку музей в будний день пустовал, внимательно приглядывала за посетителями разгильдяйско-студенческого возраста.
— Это наши, местные девушки, комсомолки, во время войны разведчицами были, — словоохотливо пояснила она. — Ходили через линию фронта, вдоль железной дороги, собирали сведения о немцах… Мало кто вернулся. Эти вот пропали, и так и не знает никто, что с ними случилось. Фашисты в то время лютовали…
Она говорила ещё что-то, но двое ребят уже не слушали.
Платья и туфли. Деревянные тарелки. «Наши». «Нам надо идти». И твёрдость во взгляде…
— Железная дорога, она такая. Тут прошлое и будущее сливаются воедино, — еле слышно прошептал Коля.
— Никому не говори, — так же тихо отозвался Мишаня. — Не поверит никто…
Никому не скажу.
Но на всю жизнь запомню…
